– Барт, можно, я посижу в машине? – спросил Леран, вернувшийся от лодки, – Пока мама с Ледой готовят ужин, у нас есть немного свободного времени.
– Действуй, – разрешил Эриксон, и повернулся к Ирвину, – Он говорит об ужине так, будто и не проголодался за целый день.
– Да.., – опустив глаза, в задумчивости протянул Кронин; он повернулся к морю, сделал приглашающий жест и медленно пошёл в сторону лодки, – Вы, Барт, могу сказать, стали членом нашей семьи. Мария и Леда доверяют вам; Леран – тот просто в вас влюблён. И нет у нас никого более близкого из большого мира. Так что можем говорить обо всём.
Они прошли почти к воде, расположились у лодки со стороны тени. Почти так, как в первую встречу. Только нет канистры и сети в руках Ирвина. Вместо них – раскладные стульчики и маленький столик, оставленные на песке Лераном. Да взамен встречного напряжения – полное взаимодоверие и ощущение предельной близости. И море у Нью-Прайса сейчас другое: не загадочно-тяжёлое, отдалённое страхом и тайной, а ласково-тёплое и родственное.
– Вы догадываетесь, Барт, – Ирвин мял в пальцах сигарету, крупинки табака сыпались на песок и терялись в светлой желтизне, – Я не привык заходить издалека… Леран – не мой сын. Я не знаю, кто он и откуда…
Барт слушал молча, понимая, как трудно Ирвину говорить. Труднее, чем скрывать. Странно, но семейная тайна не поразила его – он был внутренне готов к чему-то такому. Но всё равно не без волнения слушал рассказ о том, как Леда нашла Лерана на берегу, как неизвестный юноша оказался в семье Крониных, о долгих ночах в обсуждении новой реальности, о непростом решении, принятом на семейном совете.
– Самое интересное, – продолжал Ирвин, – Леда поверила моей выдумке, что Леран её брат. Желаемое для неё стало действительностью. Мне кажется иногда, что Леда внутренним складом больше походит на Лерана, чем на меня или Марию. Вы понимаете, любой тайне положен предел. Леран взрослеет, и я больше ничего не смогу для него сделать.
Последняя фраза, понял Барт, далась Ирвину с особым трудом. Привыкший во всём и всегда полагаться на свои силы и ум, Кронин понимал, что в решении будущей судьбы Лерана их недостаточно. И обращался теперь за советом и с просьбой о помощи к нему, Эриксону, «человеку из Большого мира».
– Мне приятно, что у вас от меня нет тайн. И вы знаете, я сохраню её. И ещё… Ваша семья как-то незаметно стала мне своей. Нет, не просто близкой, а по-настоящему своей, родной. И вы можете на меня рассчитывать во всём.