Бот замолчал и посмотрел на друга, ожидая, что тот ему скажет в ответ.
Док задумчиво барабанил пальцами по столу. Всё, что рассказал ему Бот, во врачебном мозгу Дока не находило объяснения. Объяснение было, пожалуй, только одно – Бот свихнулся.
– И что? Это всё, что ты можешь мне сообщить? – прервал молчание Док.
– Да. Всё. Я проснулся. Бок болит. Я пришёл к тебе.
– Так как же, всё-таки, эти твари оказались в твоей печёнке?
– Не знаю. Ты врач. Ты мне и объясни, – спокойно и даже, как показалось Доку, равнодушно отозвался Бот.
Док хмыкнул. Пристально посмотрел в глаза Боту.
– Бот, – начал он, – мне кажется, ты что-то не договариваешь. Если ты не расскажешь мне всё, боюсь, что помочь тебе я ничем не смогу.
– И не надо мне помогать, – неожиданно заявил Бот и встал. – Пусть всё остаётся, как есть.
– Ты ещё скажи – пусть эти твари грохают твою печень и тебя вместе с ней. Ну, уж, нет! – возразил Док. – Такого я позволить себе не могу. Я давал клятву Гиппократа и просто так, не оказав тебе помощь, не могу тебя отпустить. Вспомни, тебе случайно, каким-нибудь образом, эта цветастая гадость в рот не попала?
– Не знаю, – всё так же равнодушно ответил Бот. – Какая теперь разница? В моей печени завелись какие-то странные микробы, как ты выразился, очень похожие на меня. Из-за них у меня разболелась печёнка… Скорее всего, из-за них. Не знаю. Какое, вообще, имеет значение, как они туда попали? Мне важно, чтоб они оттуда исчезли, чтоб я не мучился.
– Бот, мне нужно чтобы ты показал мне это вещество. Содержимое странного плода. И картину было бы неплохо глянуть. Что ты там натворил-нарисовал?
– Хорошо. Я тебе всё покажу. Только, что это изменит?
– Изменит, изменит, – несколько раз повторил Док. – Зная, что спровоцировало появление в тебе этих непонятных существ, мы определим, как с ними бороться. А я чую, что разгадка таится именно в содержимом твоего непонятного плода. Пойдём к тебе. Если ты, конечно, не возражаешь.
– Не возражаю, – отозвался Бот.
Банка со странным желе находилась на том же месте, где её оставил Бот после безумного рисования – на небольшом круглом столике, что стоял возле мольберта.
Непонятное вещество, казалось, жило какой-то загадочной, своей, одной ему ведомой, жизнью. Как и прежде, цвета перетекали из одного в другой, поражая причудливостью получающихся оттенков.