Жалкое создание.
– Пойдем ко всем.
Вместе лучше. С чего бы это?
Девушка очнулась и побрела в дом. Войдя, она остановилась в нерешительности, оглядывая всех и ища место, но прошла всю комнату поперек и скрылась в проеме. Раздались рыдания.
Он вошел внутрь, и под ним негодующе скрипнула половица: лишь скрип слышится в этой местности.
Большая простенькая комната. Одна из девушек сидела на уголке запыленного ковра перед грязным камином, обняв худые колени. Она обернулась на вошедшего с какими-то дикими глазами. И через мгновение снова уставилась на заднюю стенку камина.
Вторая уселась в кресло, поджав ноги и прижавшись к спинке. Слева от двери прямо под двумя крюками сидел, закрыв глаза, парень. Ноги его безобразно распластались по полу.
Из дальней комнаты послышался скрежет, но никто и бровью не повел. Опять тишина.
Он развернулся в проеме и вышел прочь.
Внутри мерзко. Мы здесь останемся навсегда? Полный бред.
Присел на крыльце, облокотившись на покосившиеся перила.
Не дул ветер. Не пели птицы. Каждое последующее мгновение в точности повторяло предыдущее. Время текло без цели, без малейшего стремления. Тихий ужас витал над головами новоприбывших обитателей дома.
К черту все. Кто-то явно шутит над нами. Безжалостно и жестоко.
Чувства перебивали все мысли. Лишь тревожное смятение – людям больше ничего не досталось. Только тревога. И смятение.
Почерневшая от огня стенка камина пленила девушку. Глаза таращились туда, отпуская разум в астральный полет. Спасение в небытии. Ее нет и никогда не было: она – проекция в неправдоподобной плоскости этой реальности.
У второй текли слезы. Соленые ручейки оставались на спинке облезлого кресла. В нем тепло и уютно. Уютно в глуши, где ты не знаешь себя.
Треск с кухни. Подавив эмоции и прислушавшись к остаткам рассудка, один из прибывших осмотрел кухню, но не нашел ничего утешительного. Хоть малейшей подсказки. Обычная утварь да бутыли с водой вдоль стены, куча консервов. Он взял одну и, расковыряв складным ножом, съел, хотя есть совсем не хотелось. Злоба только усилилась, и пустая жестянка полетела в виноватую стену. Тут же он ощутил, как организм отторгает еду, и едва успел склониться над раковиной. Его вырвало. Потом снова. Желудок уже опустел, но многочисленные позывы продолжали сковывать, высасывая жижу. Наугад он запрокинул руку и попал на рычаг крана, дернул его. Кран прохрипел, прогудел, и оттуда полилась ржавая вода, хилой струйкой смывающая человеческие отходы. Обессиленный человек уперся ладонями в края раковины и наблюдал мокрыми от напряжения глазами. Развернулся, прошел до стола и, небрежно отодвинув стул, бухнулся в него, закрыв лицо руками. Безумно хотелось пить.