– Заметил в витрине одного магазинчика. Она сидела там и ждала, пока кто-нибудь ее не купит.
Джиа прижала куклу к груди и… неожиданно для меня разрыдалась.
Черт.
Я-то рассчитывал развеселить ее, а не расстроить еще больше.
– Что-то не так? Я думал, ты порадуешься.
– Все в порядке, – сказала она, вытирая ладошкой глаза. – Все просто замечательно.
Положив куклу на стол, она обняла меня за шею. В ее глазах все еще стояли слезы.
– Пойдем к тебе, – шепнула она, крепко целуя меня.
– Прямо сейчас? Мы же еще не ужинали.
И тут меня пробило. Я что, обкурился? Откуда это помутнение рассудка? Джиа хочет секса – так давай же, вперед!
– Да, сейчас, – прошептала она.
– Тебе не придется меня уговаривать.
Еще вчера она была совершенно безучастной, и вдруг такая перемена! Но я не собирался жаловаться. Я знал, что если не пересплю с ней сегодня, то сорвусь и выкурю целую пачку.
Я отнес Джию наверх, к себе в постель.
– Смотри-ка, уже готова, – пошутил я.
Джиа сама говорила, что беременность усилила в ней желание. И наш секс с ней от этого только выиграл. Я уже не представлял, как мне обойтись без него хотя бы день.
Пока я трахал ее, позабыв обо всем на свете, Джиа крепко прижимала меня к себе. Да что там, она цеплялась за меня так, будто от этого зависела ее жизнь.
Ни одной живой душе я не сказала о своем открытии. И это сжирало меня изнутри. Глядя на прекрасное лицо спящего Раша, я задавалась вопросом, сколько еще мне осталось просыпаться вот так утром, с ощущением счастья и защищенности? Пока Раш еще не сломлен и не опустошен…
Если бы не чудовищное чувство вины, каким чудесным был бы вчерашний вечер! Мы занимались любовью, потом Раш накормил меня вкуснейшей лазаньей. Смотрели киношку, поедая мороженое прямо из контейнера. Я заснула прямо на тахте, пока любимый делал мне массаж стоп. Не помню, как оказалась в постели: должно быть, Раш перенес меня туда на руках.
Сквозь ведущую на балкон французскую дверь пробивалось раннее солнце. Волны океана разбивались совсем рядом под утренние крики чаек. Просыпаться в доме Раша было истинным раем. Я дорожила каждой секундой этого драгоценного покоя. Но сквозь сладость пробивалось горькое осознание того, что нашему миру, возможно, не суждено просуществовать долго.
Я мучительно размышляла, как же поступить. То решала никогда не открывать Рашу правду, то не могла представить, как жить под тяжестью такого груза. В какое-то мгновенье совсем уже было решила сбежать и никогда не показываться Рашу на глаза: так стало стыдно.