Показался конец Мур Вудс-роуд. За ним я увидела проносящийся мимо свет – фары. Я рванула на них, руки в примирительном жесте – машина затормозила прямо передо мной. Я опустила их на капот – он был теплым, от моих ладоней на нем остались ржавые отпечатки. Женский силуэт внутри – водитель выбралась со своего сиденья, неуверенно приблизилась ко мне и попала в полосу света. Одетая в костюм, с мобильным телефоном в руках – она показалась мне какой-то необыкновенно яркой и чистой, как гостья из нового ясного мира.
– О господи! – воскликнула она.
– Меня зовут, – начала я, – Александра Грейси. – И больше ничего я вымолвить не смогла. Оглянулась – позади осталась Мур Вудс-роуд, тихая и молчаливая. Я села на дорогу и потянулась к женщине, та дала мне руку, и, пока она звонила в полицию, я так и держалась за нее, не выпуская.
* * *
Я проснулась среди ночи, замерзнув под воздухом, дувшим из кондиционера, и завернулась в одеяло. Снаружи уже рассветало, но транспорт еще не начал ходить. Здорово проснуться вот так – когда до утра еще несколько часов. Утром станет лучше.
Уже почти провалившись в сон, я вдруг напряглась. Вспомнила, как падала из окна пятнадцать лет назад. Удар о землю – полусон-полувоспоминание. Колено пронзила фантомная боль. Мать в дверях кухни. Я перевернулась на другой бок. Я стою в саду в неясном свете зимних сумерек, на мне – грязная футболка и больше ничего. Нога волочится сзади, как цепь с ядром. Матери ничего не стоило меня остановить. На этот раз – во сне – я расслышала, разобрала за стуком собственного сердца: «Беги», – вот что она сказала.
Далеко, к северу отсюда, для нее уже готовили могилу, орудовали лопатами в теплом, розовом рассвете – чтобы похоронить ее, прежде чем взойдет солнце.
Она сказала:
– Беги.
Итан перезвонил мне прежде, чем умолк будильник. Мой брат уже совершил пробежку по берегу реки и сейчас кормил собаку, жарил яичницу – в общем, на слух его утро казалось идеальным, как рекламный ролик.
– Ну, рассказывай.
И я рассказала. Ему понравилось, что в коробке с вещами Матери обнаружилась статья о его работе; Итан попросил меня зачитать ее, чтобы понять, о каком именно проекте идет речь.
– А, этот… Ну так это ж старый проект.
– Хорошо, что Times и твои «Трудности прощения» она не увидела.