Вот и врезал он и тещё и жене
В порыве ревности, в убийственной печали.
Девять месяцев всего–то вышел срок
На девятой зоне под Дзержинском.
И остался так на «Оргстекло» —
Сигнализация и связь – специалистом.
Влюбился в Дусю-Евдокию и пошёл
В обходную, сразу к матушке в знакомство,
Конфет, каких любила та, принёс
И говорит: «Отдайте в жёны дочку!»
Понравился он ей и отдала.
Брыкалась та, но был ей по–сердцу он тоже.
Мама Анна с ними пожила
Лежачею больною, но не долго —
У других затем жила детей,
И опять у них, у прочих снова.
Помню, временами и при мне
За ней родители ухаживали оба.
Лет восьми был, схоронили как её
Помню, на петряевском кладбище,
Был где схоронен так же до того
Михаил Сметанин, старчик прозорливый.
У которого бывали, и не раз,
Евдокия с мамой Анной, вопрошали
Когда жил: ходить или нельзя
За того или иного парня замуж?
За другого, говорил он, выйти ей,
Нахлебаешься, мол, с этим горя пуще.
Не послушалась и поплатилась – зверь
После свадьбы в выпившем проснулся.
Было на войне – вспорол штыком
Немцу–ворогу, в окопе прям, брюшину
И смотрел, как выпадала из него
Словно из свиньи кишок пучина.
От воспоминаний вот таких
Посему и возбешался часто.
Спьяну бил он Евдокию и душил.
Протрезвеет – снова добр и ласков.
Так в одну из бешеных ночей
Заступился сын: не бей, мол, маму.
Он за ноги его… потом в стене
Вмятина от головы осталась.
Нервный тик, моргал, не проходил
Год ли, два, но к школе отпустило.
К девятнадцати годам нашли
Мозга опухоль, но не критичную, у сына…
Так и жили – то огонь, то лёд,
То и дело близкие к разводу.
Как у отца её туберкулёз
Обнаружили у Евдокии тоже.
Пролечили. Сын попал в тюрьму.
Осудили. Вышел. Строй советский
Рухнул. Храмы открывались там и тут.
Зачастила в храмы с сыном вместе.
Батя в храмы с нами не ходил,
Но не против был, его был дед священник.
На Пасху пёк с грибами пироги,
С ночной службы приходили мы и ели.
А потом он ногу потерял,
Как врачи сказали – от куренья.
Отрезали. После наркоза отказал
Мочевой пузырь. Через катетер
Мучился три года, мама с ним —
Выхаживала, на руках таскала.
Перед смертью он прощения просил,
Крест надел и, расставаясь, плакал…
Вот и девяносто прожила,
Из братьёв–сестёр последняя осталась.
И до сих пор ты по чужим скитаешься домам
Так же как мы, зато мы вместе, мама.
21-22.07.2018