– Сейчас уведу и возьму ремень потяжелее.
– Опять плохое настроение? Осторожнее, депрессии косят людей как мух.
Сафира сама удивлялась на себя: еще каких-нибудь минут пять назад она была спокойна и не подозревала в себе никакого настроя на язвительность. Словно одно его присутствие заставляло ее затачивать язык и пускать в ход все словесное оружие, каким она только располагала.
– Я переоденусь, и пойдем ужинать, – бросил он. На его щеках обозначились желваки, но на нее это не произвело никакого впечатления. Зато его фраза про переодевание взбесила – а как же насчет нее? Она тоже хотела переодеться, вот только для этого ему следовало бы предупредить ее о поездке и позволить тоже взять с собой вещи.
– Приятно, когда у тебя есть, во что переодеться, да? – взвилась Сафира.
Льюча замер на пороге своей спальни и глянул на нее, закипающую от возмущения, но вместо извинений просто пожал плечами и невозмутимо бросил через плечо:
– Да. По правде говоря, это довольно удобно.
Переполненная гневом, она вернулась на свою половину и зашла в ванную, чтобы расчесаться – благо, все необходимое в номере было. Но вчерашняя несвежая одежда ужасно раздражала, как и отсутствие привычных средств для ухода и косметики. Она никак не могла подготовиться к выходу – даже немного подвести глаза.
Чувствуя, как настроение стремительно катится вниз, Сафира вышла в гостиную и недовольно уставилась на переодетого в свежие брюки и рубашку Льючу:
– Я хочу на транспортер и домой. Не хочу никуда идти.
– А я хочу есть. Так что мы идем ужинать, – невозмутимо возразил он и пересек комнату, распахнув входную дверь перед ней.
– Иди один. Я сыта по горло, – отрезала Сафира и села на диван, безучастно отвернувшись.
Она ожидала, что он опять начнет угрожать, но Льюча просто мягко прикрыл дверь и подошел к ней, опустившись рядом.
Он долго молчал, и Сафира вдруг ясно телепатически почувствовала его усталость. Он молчал не для того, чтобы сделать какую-то эффектную паузу или напугать ее. Просто очень устал после работы и целый день ничего не ел, дошло до нее. Повернув голову, она бросила взгляд на непроницаемое мужское лицо – молодое, но не мальчишеское, ни капли не склонное к веселью и беззаботности.
– Зачем я тебе? Иди, правда, поужинай один, – жалобно предложила она.
Льюча, словно очнувшись, тоже повернулся к ней: