Пять.
Как там говорил сынишка? «У вас белая горячка, мама, вы пишете только для самой себя». Да уж, он много понимает! Подросток со скверным характером и ничего более. Отрок. Нужно носить бисквиты с собой или прятать их лучше. Я ведь тоже заслуживаю возможности поесть! Он уже достаточно взрослый чтобы потерпеть. И к тому же, если я умру от истощения, то на какие деньги он будет жить?
Четыре.
А муж? Я так и не ответила на его письмо, пришедшее два дня назад. Нет, безусловно, я хочу с ним встретиться ещё раз. Возможно, стоит и вовсе вернуться с сыном в Россию… В конце-концов, не всё ли равно где влачить в нищете – на Родине или здесь!
Три.
А как там будет поживать мадам Лурье? Нет, мне же интересно, как там будет завтра себя чувствовать её муж!
Два.
Да и в конце концов, я, ни разу не накрасившая губ чтобы только не соответствовать ничьим идеалам, допущу того, что старые торговки на рынке будут обсуждать кто свёл меня в могилу?! Да ни за что! Никогда! Не дождутся!
Один.
Я встала на ноги твёрдо. Утёрла слёзы.
– Нет, наши девочки не плачут,– пробормотала я.– Не пишут. И не ждут вестей. Нет, снова я пущусь рыбачить без невода и без сетей! Какая власть в моём напеве – одна не ведаю о том: я, выношенная во чреве, не материнском, а морском.
К концу строфы голос стал твёрд, а окурок в моих руках был смят в жалкий комочек. Быстрым шагом я направлялась в сторону своего дома. Так скоро я не ходила уже давно. Почти что взлетев по лестнице, я распахнула дверь и метнулась в комнату. На кровати сидел сын. Завернувшись в одеяло, он читал какую-то старую книгу. Он хотел было что-то сказать, но я не обратила на него никакого внимания.
Подбежав к стене, от которой отходил кусок обоев, отодрала его и, найдя в ворохе вещей на полу огрызок карандаша и тут же стала делать заметки для перевода Бодлера.
– Совсем уже с ума сошла?– проворчал сын.
– Помолчи-ка, мальчик! Я занята.
Он застыл с раскрытым ртом, а после медленно выдавил из себя:
– Ты… что это с тобой? Никогда ты так со мной не разговаривала.
– И зря, наверное!
– Да что это с тобой?!– вскричал сын.
– Не сейчас, Мур. Успокойся и… и посчитай от шести до одного. Помогает порой.
Я не могу тратить время. Я должна продолжать. Я Марина Цветаева и по-другому я не могу жить.