– Паоло. – причмокнул губами Георгий, наслаждаясь гаммами. – Анна просто пока побудет нашей гостьей. Уверен, ей очень понравится в моем поместье.
– Боюсь, вы окончательно потеряли всякое чувство меры. Я долго размышлял и пришел к выводу, что моя совесть не позволит находиться с вами в одной упряжке. При всем уважении к Вам, синьор Кавалли, заявляю: я вам в этом деле не помощник!
– Еще какой помощник! – прорычал Георгий, ударив кулаками по беззащитным струнам. – Ты мне будешь великолепным помощником, и, я смею надеяться, преданным другом! У тебя, как, впрочем, и у Анны теперь есть только одна жизнь – жизнь по моим правилам. Никакой другой жизни у тебя не будет, ты меня понял, Паоло?!
В коридоре послышались приближающие шаги.
Гнев мужчины усмирился: он встал из-за инструмента, поправил свой пиджак и прошипел, поглядывая по сторонам:
– Приведи себя в порядок! Завари себе успокоительной травы или запишись на дельфинотерапию; делай что хочешь, но не угнетай меня больше своими жалобами и нытьем!
В холле послышались женские голоса и бряканье швабр.
– Это бремя меня задавит, синьор! – сурово прошептал в ответ батлер. – Лучше умереть, лишь бы не быть свидетелем этого позора! Как же вы могли? Я надеялся, что горький пример вашего покойного отца хоть чему-то вас научит.
Зрачки Георгия расширились от ярости.
– Никому! Никому в этом доме я не позволю упоминать об этом человеке! Тем более, называть его моим отцом! Раз ты не боишься смерти, хорошо подумай, а так ли бесстрашны твоя любимая дочь Ребекка и пара ее чудесных близнецов?
На лице старика отпечаталась гримаса ужаса. Потеряв дар речи, он растеряно отвел взгляд в сторону.
– Не бойся. Я знаю тебя, и знаю, что ты все сделаешь правильно. – ослабил напряжение его хозяин. – Пойми, это не блажь и не каприз. Анна мне дорога, и я не причиню ей зла. Моя и твоя задача – оберегать ее здесь от других и от себя.
Паоло нахмурил морщинистый лоб.
– Вы сказали, что эта девушка вам дорога? Поэтому вы ее похитили и заточили в своем поместье, а меня назначили ее дозорным?
– Именно так. Любовь толкает людей на неоправданные поступки.
– Любовь? – скривился батлер от недоумения. – Святые небеса, любовь! Какая неслыханная дерзость! Как смеете вы, синьор, романтизировать такую трагедию! Это не театр, а жизнь – человеческая жизнь! Вы совершили страшный поступок! Аморальный и бесчеловечный поступок! Варварский!