А затем они все вместе приехали в больницу – ту самую, где он работал, где Костя уже чувствовал себя хозяином положения и наслаждался восхищением в глазах незнакомки, которая назвалась Аней. Она говорила с ним, как с настоящим героем, и он не имел ничего против, даже понимая каким-то пятым, шестым, седьмым чувством, что просто пропал – вот так, сходу и навсегда.
Когда приехали родители мальчика, они с легкой душой отправили их домой и поехали пить кофе, и он долго рассказывал ей о детских ушибах, порезах и других травмах, и о том, как ловко с ними справляется, и о том, что это вообще-то сущая ерунда по сравнению с теми операциями, которые он обычно проводит.
А она продолжала восхищаться и только через час Костя понял, что они говорят только о нем, и только тогда спросил о ней. Аня сказала, что работает с детьми, преподает в частной школе у младших классов, и Костя сразу подумал, что ей это очень идет. А потом понял, что все хочет о ней знать, и засыпал вопросами.
Сразу после кафе, в котором они привели часа три, он пригласил ее к себе. Он сказал, что ничего не будет, если она не захочет, просто ужин. Но она хотела, еще как. Не меньше, чем он сам. И то, что началось с безудержных поцелуев в машине, просто не могло не превратиться в сумасшедший секс в его спальне. И это был едва ли не единственный раз за ближайшую пару месяцев, когда они дошли до спальни – только ради того, чтобы сохранить лицо друг перед другом, только на первый раз.
Как они могли потерять это? Как могли превратиться в людей, которые раз в три-четыре месяца ссорились, словно по расписанию, а между этими ссорами были друг для друга буквально никем? Соседями, или даже хуже, чем соседями.
Соседи, в конце концов, знают друг о друге многое, они же не знали почти ничего. И больше не стремились узнать.
Костя стоял в темном коридоре. Из спальни не доносилось ни звука – он боялся, что она заплачет, как год назад, когда они сильно поссорились в первый раз. Одновременно он хотел, чтобы она заплакала – тогда у него будет повод вернуться, попробовать утешить ее, помириться.
Но Аня не плакала. И он с тяжелым вздохом вернулся в гостиную, где на экране все еще шла комедия без звука.
Опустившись на диван, он взял в руки пульт и понял, что неодолимо хочет переключить на порно канал. На секунду все мышцы в теле напряглись, ноздри раздулись. Это был даже не приступ вожделения, а новый накат внутренней агрессии и протеста. Он никогда не смотрел порно, если Аня была в квартире. Знал, что она не поймет.