На ее белой прозрачной коже место рассечения выглядело очень ярким – розовым и припухшим вокруг, почти черным в середине. Кровь еще не остановилась, и Лори с шипением обрабатывала рану вокруг, стараясь не касаться самого больного места.
– Ау, – сказала она, случайно сделав больно самой себе.
Дима втянул воздух сквозь зубы вместе с ней, активно сопереживая:
– Прости меня. Прости, пожалуйста, – снова сказал он. – Он, правда, случайно сорвался с руки…
– Я знаю.
Лори невозмутимо продолжила обрабатывать рану на внутренней стороне бедра, не глядя на Диму, который стоял перед ней на коленях с антисептиком в одной руке и марлей – в другой. Случайный удар пряжкой ремня во время лайтовой, в общем-то, порки нарушил их планы на долгий страстный секс.
Теперь они сидели на кухне, разбросав по столу содержимое коробки с лекарствами, останавливая кровь подручными средствами. Каждый из них при этом старательно делал вид, что не выбит из колеи произошедшим.
– Мы можем позвонить Ирине и подъехать к ней в клинику, – предложил он.
Лори слабо улыбнулась и покачала головой, бросив мимолетный взгляд на его красные щеки. Ей было очень больно, и она была зла из-за этого, но всерьез винить его за ошибку не могла.
Все доминанты ошибаются. А Дима был чудесным, чутким партнером и надежным верхом, который впервые нанес ей значительную рану за два года их совместных игр.
У нее бывали раны похуже. И шрамы похуже – такие, которые останутся до конца жизни.
– Не волнуйся. Все будет в порядке. Я заеду к Ире завтра, – сказала она.
– Уверена, что сможешь заснуть?
– Если не смогу, то приму обезболивающее. Сейчас уже два часа ночи.
– Если кровь не остановится…
– ДИМ! Хватит, пожалуйста! – рявкнула Лори, теряя терпение, но тут же оценила его выражение лица и опустила глаза:
– Прости.
Сделав долгий вдох и выдох, Дима медленно поднялся и сел рядом, поставив антисептик на стол:
– Дай ногу.
Снова глянув на него, Лори молча поставила ногу на его колено. Он свернул марлю в несколько слоев и осторожно прижал к ране, обильно смазанной несколькими мазями. Крепко прижав ладонь, он молча держал ее ногу какое-то время, а затем, убедившись, что кровь не идет, поменял марлю и заклеил поверх большим пластырем.