– Какие еще стихи? – Мальчик, казалось, был зачарован.
– Да любые. Какие нравятся. Блока или Уитмена.
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, – плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
[2]– А давай вы меня заберете? – неожиданно попросил мальчик.
– А давай, – все еще находясь под воздействием собственных слов, Амелин протянул ему ладонь.
– Хватит, – я решительно шлепнула его по раскрытой руке: – Прекрати морочить ребенку голову. – Тебя родители обижают? – спросила я мальчика прямо.
– Отчим – тварь, а мать всегда за него. Бьет ни за что. Орет, кричит, оскорбляет, что я, типа, щенок и ничего в жизни не добьюсь.
– Хочешь, мы сходим с тобой в полицию? – предложила я. – И ты все там расскажешь?
Амелин неодобрительно покосился на меня.
– Нет! Вы что! – громко воскликнул мальчик. – Только не в полицию. Отчим сам полицейский. Он там всех знает.
– У меня отчима не было, но после того, как соседи полицию вызывали, всегда бывало хуже, – сказал Амелин.
– Это точно. У нас соседи тоже вызывали, пока не узнали, что Леня мент.
– Идем с нами, – Костик поднялся. – Я тебя научу, как не плакать.
– Правда? – Мальчик обрадовался. – А вы вампиры или маньяки?
– Мы оборотни, – Амелин помахал маской. – Хочешь примкнуть к нашей стае?
Пришлось оттащить его в сторону силой.
– Зачем ты это говоришь?! Зачем обнадеживаешь? Мы же не можем взять его с собой.
– Почему не можем? – Костик захлопал глазами. – Честное слово, я всю жизнь мечтал, чтобы меня кто-нибудь забрал… Но никто не хотел…
– А знаешь почему? Потому что нельзя просто так детей забирать с улицы!
– Никто не хотел, потому что люди равнодушные и злые. Пока не появилась ты. – Теплая, обезоруживающая улыбка должна была заставить меня смягчиться, но у него ничего не вышло.
– Ты понятия не имеешь, кто он такой и что на самом деле с ним случилось. Может, он специально тут сидит, чтобы втираться в доверие к жалостливым прохожим.