– Делаем все возможное. Но оппозиция блокирует. А что Первый?
– Первый осторожничает. Все еще надеется избежать эскалации перед выборами. Ты вот что… Закругляйтесь там с комитетами. А то демократию развели. Вам пару дней, и чтоб закон был в Думе. У вас большинство. Сошлитесь на последние события. Скажите, что ситуация чрезвычайная. Что Запад совсем с катушек слетел, и мы не можем мириться с нарушениями международного права. Народ вон уже в голос требует от нас решительных действий. Надоело людям утираться от плевков из Европы и Штатов. Они хотят видеть нашу жесткую реакцию. Чтоб понятно было, что Россия снова стала супердержавой, а не подстилкой для вытирания ног для западных политиков. Так перед выборами весь электорат растерять можно. А с оппозицией пожестче. Мы приняли их премьера. Договоренность была? Была. Пусть теперь отрабатывают.
– Ты уже говоришь, прям как президент, – хмыкнул спикер.
– Не стебайся, – спокойно отреагировал на укол министр. – Ты сам знаешь, мне это не надо. Но если прикажут – буду тянуть. Так что кончайте политику и пошевелите задницами. Нам закон еще через Совфед проводить.
– Там проблем не будет. Поляна хорошо вытоптана.
– Вот и поторопитесь, пока она снова не заросла.
После разговора остался неприятный осадок. В московской элите все прекрасно понимали, что он является одним из наиболее вероятных преемников президента, если тот примет решение не идти на следующий срок. Но у некоторых особо нервных это вызывало если не раздражение, то скрытое ворчливое несогласие, словно у них отняли возможность побороться за самый высокий в стране пост. Как будто кто-то из этих кабинетных ворчунов, погрязших в шкурных интригах, вообще имел хоть сколько-нибудь серьезные шансы.
Затеянная президентом четыре года назад реформа власти пришлась совсем некстати. У многих она породила ложные надежды на то, что Кремль ослаб, что из него можно выбить значительные уступки в пользу усиления влияния Госдумы. Отсюда и грызня, и разброд и шатания, и безумные инициативы вроде назначения первых замов председателя правительства и силовиков от оппозиционных думских партий. Все это совсем не способствовало консолидации элит, которые устроили подковерную мышиную возню, надеясь в неразберихе урвать для себя побольше привилегий.
Референдум по Конституции, обнуливший президентские сроки и предоставивший Первому шанс снова участвовать в выборах, немного охладил горячие головы, но шушуканье и перемигивание во властных коридорах все еще продолжались. Интрига в следующих выборах обострялась и тем, что три года назад с подачи президента Госсовет был выведен на уровень конституционного органа, имеющего самые широкие полномочия. Некоторые из шушукающихся тогда даже называли его суперорганом супервласти и многозначительно закатывали глаза, давая понять, что возглавить его в России может только один человек – ОН.