– Ну, Петр.
– Отца как звали?
– Ну, Евсей.
– Ты что, извозчик – ну да ну. Говори толком. Петр Евсеевич. А фамилия?
– Бухин.
– Значит, Петр Евсеевич Бухин. И в машину ты попал случайно, ни в кого не стрелял?
Мартынов перегнулся через стол, достал из ящика маузер арестованного.
– Твой?
– А я откуда знаю?
– Ты же не дурак, вот показания разоружившего тебя военрука Климова. Сколько в нем патронов должно быть?
– Ну, десять.
– Так. – Мартынов вынул обойму, вытряхнул на стол шесть патронов.
– Теперь гляди. Видишь, патроны у тебя редкие. Пули в никелированной оболочке.
– Ну.
– А вот пуля из убитого милиционера на Патриарших, медиками извлечена. – Мартынов бросил на стол деформированный никелированный кусок металла. – А теперь… – он вскочил со стола, схватил арестованного за руку, – смотри.
На правой руке был выколот синий меч и имя: Степан.
– Так что, Степа, дальше нукать будем?
– Не докажешь… не докажешь, – заголосил арестованный.
– А чего мне тебе доказывать? Сам грамотный, декрет читал. Был взят с оружием в руках…
– Скажу я, что знаю, скажу… Только не стреляй ты меня… Я ж молодой совсем, двадцать лет… Жизни не видел…
– А те, кого вы грохнули вчера ночью, они жизнь видели? Моя бы власть…
Мартынов замолчал, побелел и опять отошел к печке.
– Ты, комиссар, запиши, что я сам, добровольно… Прими во внимание мое рабоче-крестьянское происхождение…
– Поздновато ты о нем вспомнил. Ты нам теперь классовый враг. Но помощь учтем.
Кабинет Манцева изменился. В нем появились сейф и шкаф, стулья и диван и даже часы, похожие на крепостную башню.
Василий Николаевич читал бумагу, а Климов пил чай за маленьким столиком в углу.
Зазвонил телефон.
– Манцев… Слушаю, Феликс Эдмундович… У меня… Конечно, Феликс Эдмундович… Если позволите, через час. – Манцев положил трубку: – Алексей Федорович, я прочел ваши показания. Армия есть армия. Сухо, по делу, точно, в деталях.
Манцев встал из-за стола, подошел к Климову, сел рядом:
– Вы начинаете работать инструктором военного дела на фабрике?
– Так точно.
– В декабре семнадцатого вы дали слово не поднимать оружие против народа.
– Так точно.
– Я не спрашиваю вас, Алексей Федорович, почему вы не идете в Красную Армию. Не надо, не отвечайте. Мы, большевики, привыкли уважать чужие убеждения. Но у меня есть к вам просьба.
– Чем могу служить?