Тем временем на дубовой поляне шли иные приготовления. Рабочие устанавливали по кругу факелы на длинных шестах , расчищали место для кострища и активных игр. По сценарию, молодые с гостями именно здесь будут кружиться в хороводе, тянуть канаты и состязаться в ловкости и смекалистости. Майка с Алиной просидели в библиотеках несколько недель, перелопатили в Интернете все сайты, мало-мальски связанные с древними обрядами, обзвонили кучу знакомых и незнакомых людей. Наконец, они увязали все игры и конкурсы не только со свадьбой, но и с традициями празднования летних обрядовых дат, что придавало всей церемонии некий сакральный смысл.
Майя сама ощутила невольный трепет, очутившись на дубовой поляне накануне вечером. Она решила прогуляться перед сном и уже в сумерках вышла на большое, чуть подсвеченное вечереющим небом пространство. Ни чужих людей, ни зверей она не боялась – изнутри пришло ощущение, что здесь ей ничто не угрожает. Наоборот, снизошло такое спокойствие и умиротворение, что она, сделав несколько шагов, запрокинула голову, закрыла глаза и замерла. Столетние дубы чуть шелестели плотными резными кронами где-то высоко вверху, одобрительно и чуть настороженно. Майе чудилось, что они, сподвижники древних волхвов, владеют многими тайнами мироздания и уж точно знают про нее, маленькую песчинку, терзаемую радостями и сомнениями, надеждами и непонятными предчувствиями. Всплывшие было в голове вопросы куда-то исчезли, растворились в полном единении с ночной тишиной, вдруг установившейся вокруг. Перестали шуметь деревья, замолкли ночные шорохи, лишь первые проклюнувшиеся звезды с любопытством смотрели на маленькую замершую фигурку посреди заповедного леса…
…-Просыпайся, милая! Ужо солнышко всходит, роса молоком берется, надобно ехать. До братней заставы день пути, коли недругов не встретим, – теплое дыхание любимого коснулось сонной княгини. Она потянулась, открываясь навстречу ждущим серым глазам , и счастливо улыбнулась. Три года светлого замужества не стерли новизну и свежесть прикосновений. Запах кожи своего князя, первого и единственного мужчины, княгиня могла уловить среди тьмы воинов. Еще тоньше она воспринимала оттенки Его чувства к ней. Чуть насмешливое восхищение и притворное равнодушие, когда внутри сводит от обжигающего вожделения, нежность и неосознанная твердость защитника; порой казалось, что Он читает ее, как открытую книгу. Неизбежные военные отлучки и дозорные поездки по вотчинным землям были досадной ложкой дегтя в их семейной жизни.