* * *
– Привет, – Пашка протолкнулся в аудиторию, чуть не снеся дверь широким плечом.
– Где загулял? – Мишка, пропуская его, подобрал с прохода длинные ноги.
– Да там, дела были. А Аля где, не видел?
– Да вроде не приходила ещё. Может, на ноготочки снова отправилась, – хохотнул кто-то из ребят.
Пашка нервно дёрнул уголком губ и плюхнулся за парту. Он бы с удовольствием пропустил пары и сегодня, но бегать от проблем уже надоело, да и мать встала в шесть утра и стояла над душой, подкладывая в тарелку блинчиков. Откуда вдруг такое стремление накормить его, он не понял, но поспешил поскорее убраться из дома.
– Мы сегодня в общаге у Антона собираемся, ты с нами? Или у тебя смена? – спросил его долговязый одногруппник.
– А пропустят? – Пашка ещё помнил, как в прошлый раз вахтёрша гнала их по коридору мокрой шваброй. Пробираться в комнату пришлось через окно, хорошо хоть, что этаж был не третий.
– Пустят, там всё замётано уже.
– Тогда приду.
Ему надоело прятаться от Алины и ждать во сне несуществующую девушку. Пора было отвлечься на что-нибудь посущественнее иллюзорных фантазий, половины которых он и не помнил при пробуждении. Вечеринка в общаге – чем не повод?
В семь вечера он уже подгребал к общежитию. Оно ни внутри, ни снаружи не имело ничего общего с образами из сна: уютное светлое трёхэтажное здание, обвитое цветочными клумбами и маленькими грядочками на заднем дворике. Студенты были единственными, кто не очень-то и вписывался в эту мечту домохозяйки. Молодёжи хотелось веселья и драйва, но двери в общежитие закрывались в десять вечера и не открывались до утра. Не успел вернуться – ночуй, где угодно. И если сердобольная тётя Глаша ещё пускала тайком, шёпотом отчитывая тебя, как ребёнка, то властной Любовь Владимировне лучше было на глаза не попадаться. Баба Люба, как звали её за глаза ребята, была тем ещё цербером.
– Я в сто двадцатую, – подал паспорт Пашка в маленькое окошечко.
Из дверей сто двадцатой доносились гитарные переборы. Кто-то играл нежную, тихую, почти неуловимую мелодию.
– Сегодня Листопляс, – она подняла на него глубокие наивные глаза и доверчиво протянула руку, – пойдём?
Он неловко тряхнул головой, стараясь отогнать нахлынувшие воспоминания о том, чего никогда не было.
– Проходи, милок, – тётя Глаша протянула ему паспорт и карамельку.