Я шел серединой дороги, от фонаря до фонаря. Самые темные отрезки перебегал рысью, хватаясь за бухающее сердце.
…Бандит вышел из-за угла пивного ларька. Здоровенный детина с квадратными плечами.
– Эй, гражданин! – хриплым голосом сказал он. – Прикурить не найдется?
«Вот оно!» – ахнул я, и правая рука мгновенно онемела.
Теперь, если бы даже у меня был не гаечный ключ, а пистолет, как у того жениного ухажера, я бы не смог им воспользоваться.
Левой рукой я кое-как вытащил зажигалку и начал безуспешно щелкать ею – рука позорно дрожала, огонь не высекался.
– Что ты трясешься, будто кур воровал, – неодобрительно сказал детина. – Дай-ка сюда.
Он отнял у меня зажигалку и с первой попытки добыл огонь.
И тут я увидел на рукаве у него красную повязку.
– Господи! – воскликнул я. – Так вы дружинник?! Я-то думал…
– А ты думал – мазурик, – усмехнулся он. – Правильно думал.
У меня подсеклись ноги.
– Правильно опасался, земляк, – пыхнул он сигареткой. – Здесь этой шпаны, как мусора. Запросто могут и раздеть, и ухайдакать.
Тут я окончательно убедился, что он не бандит, и правая рука сама собой оживела.
– Пусть попробуют, – храбро выпрямился я. – Пусть только сунутся. А вот этого они не нюхали? – И я показал ему гаечный ключ.
– Выбрось! – строго сказал он. – Приравнивается к холодному оружию. Срок получишь.
– Извините, – хихикнул я. – Вы же дружинник. Не учел…
Дальше мы пошли вместе. Я больше не вздрагивал и не оглядывался. А чего мне было бояться рядом с дружинником?
– Ты, собственно, какого лешего по ночам блукаешь? – спросил он.
– Гуляю, – признался я. – По рекомендации врача. Полтора часика ежедневно. Перед сном.
– Врача! – остановился он. – Это какого же? Дмитрия Сергеевича?
– Точно. Откуда его знаете? Хотя, пардон, вы же дружинник. Все забываю…
– Вот что, – помявшись, сказал он. – Неудобно как-то. Вроде я тебя конвоирую. Еще подумает кто. – И он начал снимать повязку.
– Ни-ни-ни! – запротестовал я. – Выполняйте свое задание. Кому тут думать-то – нас всего двое.
– Тогда мы вот как сделаем. – Он все-таки снял повязку, которая в развернутом виде оказалась почти новой дамской косынкой, и разодрал ее на две части.
– Не заругает супруга? – спросил я, подставляя рукав.
– Не узнает, – подмигнул он. – Я незаметно ее слямзил, когда уходил на это… на дежурство.