– Не рано? – засомневался Иван Ильич.
– Нормально!
Они прошли на кухню. Там была встроенная мебель с резными фасадами, столешница под мрамор, огромная плита с вытяжкой и даже кухонный комбайн – тетке бы понравилось. За круглым столом в углу закусывали «гробари». Петр достал из недр ближайшего шкафа бутыль с янтарно-коричневой жидкостью и позвал Ивана Ильича в гостиную.
– Виски. Односолодовый. – объявил он, разливая напиток по стаканам. – Хрен знает, что такое, но вкусный, мягонький. Люська привезла из Америки.
– Путешествовать любит? – спросил Иван Ильич, принимая стакан. Из вежливости спросил – супругу земляка он в глаза не видел.
– А кто не любит, когда время и деньги есть? Она с работы давно уволилась: сперва за отцом ходила, потом за матерью. Теперь вот развлекается как может. Дети разлетелись, а нам куда деваться? Ну, земля пухом… хотя рано про это еще.
Судя по всему, Петр начал поминать еще с устра. Приветлив, любезен, разговорчив – дивное дело. Он, может, за всю жизнь столько не наболтал, сколько за последние десять минут. Неужели смерть брата так подействовала? Они как будто и не особенно ладили. Василий не любил вспоминать о семейных делах, да и вообще о личном говорил мало. Больше о живописи. О вечном, так сказать.
– Народу много будет?
– До хрена. Однокурсники его бывшие, преподаватели, поклонники.
– Кто? – изумился Иван Ильич. – Василий же лет тридцать в городе не был!
– Мало ли, что не был. Работать-то не прекращал. Даже выставка у него была тут в картинной галерее.
– Когда?
– Да в семидесятых еще.
Это не укладывалось в голове. Вот так Васька-скромник! Даже не заикался, что среди местной богемы знаменит. Во владивостокской «картинке» подлинник Айвазовского висит – и там же работы его друга, получается, выставляли. Двадцать лет назад.
Петр шмыгнул носом и снова потянулся к бутылке. Иван Ильич протестующе поднял руку:
– Хватит нам пока, не гони.
– Чего? Да я в норме, – хозяин потер покрасневшие глаза. – Это простыл немного, беготни сколько было…
– Все равно. Силы до вечера побереги. Похороны – дело такое… – снаружи раздался собачий визг, он бросил взгляд за окно и поднялся. – Я, наверно, погляжу, чего можно с ними сделать. Время к двенадцати, не годится это…
Оставив Петра на кухне, он направился к входной двери, но у гроба невольно замедлил шаги. Другого случая спокойно проститься с другом не будет. Понаедут.