Его хитрые глазки сразу зацепились за бутылку водки и никак не желали отводиться в сторону.
Отвечать мне не хотелось, так же, как и не хотелось наливать неизвестно кому выпить за упокой души друга. Но Борода был иного мнения. Он придерживался гласных и негласных житейских традиций, поэтому молча налил полстакана водки, положил сверху кусок хлеба с кружком колбасы.
– Друга хороним. Очень хорошего человека, – сказал Сашка, протягивая мужичку стакан с водкой и закуской. – Выпей за упокой его души…
– Благодарствую, – с достоинством сказал тот, и поставил пакет на землю. Внутри него что-то легонько звякнуло.
«Бутылки собирает, – подумал я. – Но на бомжа не походит».
– А я здесь живу и работаю, – сказал мужичок, переводя хитрые глазки на меня. Кроме хитринок, в них прятался и умишко.
Мне стало не по себе оттого, что он догадался о моих мыслях. Непонятная тревога зашевелилась внутри меня, выдавливая хмель.
– Как друга звали? – спросил мужичок.
– Игорем, – ответил Борода.
Мужичок хмыкнул и, взяв хлеб с колбасой в левую руку, а в правой оставив стакан с водкой, сказал:
– Меня тоже так зовут… – Он вздохнул. – Ну, пусть земля ему будет пухом! – и одним большим глотком выпил водку. Отломил кусочек хлеба, понюхал и съел. Остальную закуску засунул в пакет и пояснил: – Потом доем…
Разговаривать мне совсем не хотелось. Не только с мужичком, но и, вообще… Поэтому я молча спрыгнул в могилу и стал копать дальше.
Борода налил ещё по стакану, спросил у меня: «Ты будешь?» Я отрицательно мотнул головой. Они выпили и стали о чём-то вполголоса разговаривать. Были они от меня недалеко, но понять их разговор мне не удавалось. Хотя, помимо своей воли, я напрягал слух, пытаясь разобрать слова.