Как ни странно, основным средством межнационального общения стал ломаный, модифицированный, многократно искажённый английский. Примечательно, что в Меде не было студентов из собственно англоговорящих стран. Возможно, если бы таких было много, всеобщим языком стал бы китайский, французский, лаосский. Проще говоря, язык, который не был бы родным для большинства студентов, но не являлся бы русским. Большинство студентов покидают стены Alma Mater, так и не осознав в полной мере все прелести падежной системы русского языка.
Обучение начинается с предложного падежа (sixthcase). Тот самый «в университете». Падеж обозначает место. Студенты воспринимают его достаточно спокойно. Снисходительно. Почему бы и не поменять окончание, раз так нужно? Следующей нотой в аккорде звучит винительный падеж (forthcase), с необходимостью помнить о родовой принадлежности каждого слова, а так же о категории одушевлённости. Я люблю брата. Я люблю маму. Я люблю чай. Я люблю пиццу. Видимое разнообразие вносят окончания и предлоги родительного падежа (secondcase). У меня есть друг. У меня нет друга. Студенты начинают нервно соображать, почему нельзя сказать «У меня есть друга». Там – меняем, тут – не меняем. А пока студенты осознают изученные окончания, подобно внезапному порыву ветра, звучит дательный падеж в значении адресата. И как же трудно объяснить разницу между объектом, когда используется винительный падеж, и адресатом, требующем дательного.
А ещё эти вечные фразы, которые Вера Николаевна могла бы представить в качестве эпиграфа к собственной жизни. Мне нравится биология, но я люблю биологию. И, разумеется, не забываем постоянную борьбу за произношение. Не «байолоджия», а «биология». По-русски. Do you know Russian alphabet?
Спустя годы проведённые в Меде, Вера Николаевна ощущала действительность вне работы, как нечто иллюзорное. И жизнь, в которой она была Верой Николаевной, оставалась за дверями университета, где она просто Мадам Вера.
Дома Вера Николаевна, как была, не переодеваясь в домашнюю одежду, прилегла на маленький диванчик в гостиной, и тихо заплакала от бессилия. Это было не то злое бессилие, которое даёт запал бороться, а напротив – полный упадок, когда она не могла даже найти сил, чтобы пошарить в аптечке. Мечтая о чашке тёплого чая, она заснула.