.
Эти настроения были еще сильнее во Франции, где считали, что в России 1917-го произойдет то же, что во Франции 1792-го – мощный взрыв патриотизма, который приведет союзников к победе. Газета «Петит републик» писала о «триумфе либерализма» как о начале решающего этапа в борьбе против «германского варварства»[44]. Не обошлось без столь любимых в Европе пошлых сентенций о загадочной славянской душе. «Ревю блю» утверждал, что революция произошла как «взрыв возмущения славянской души против ее внешних врагов и тех, кто пытается ее задушить внутри страны»[45]. Страстной верой в победу союзников, в успех новой революционной армии пронизано обращение лидеров Французской социалистической партии Ж. Геда, А. Тома, М. Самба к А. Ф. Керенскому – единственному министру-социалисту в правительстве. Однако установление двоевластия в стране, приказ № 1, фактически уничтоживший русскую армию как боевую силу, все углубляющийся экономический, социальный и политический кризис стали внушать союзникам все большую тревогу. Положение на Западном фронте было очень тяжелым. Участия в войне армии США до 1918 г. ждать не приходилось. Поэтому стремительное ослабление России могло привести к поражению Антанты в войне. Для укрепления патриотического духа союзников и желания воевать в Петроград и Москву направлялись одна за другой делегации социалистов из стран Антанты. Но найти общий патриотический язык ни с рабочими, ни с эсеро-меньшевистским руководством Советов, не говоря уже о большевиках, им не удалось. Из Франции прибыла делегация, в которую входили М. Кашен, Мутэ и Э. Лафон. Но французских и английских социалистов ждал в России ледяной прием со стороны их русских товарищей. Еще до того, как делегация успела приехать в Россию, к ней относились как к агентуре англо-французского империализма. Кашен жаловался Палеологу на враждебный прием в Петроградском совете: «Вместо того чтобы принять нас как друзей, нас подвергли настоящему допросу и в таком тоне, что я ждал момента, когда мы будем вынуждены уйти»[46]. Французов обвиняли в колониальной политике в Африке и Индокитае, а англичан – в угнетении Индии, Ирландии и других стран. Попытка гостей говорить о подъеме патриотического духа или робкая критика идеи фикс «мир без аннексий и контрибуций» встречали гневную отповедь. Западные социалисты были ошарашены таким приемом, и один из них поделился с коллегами мнением об увиденном: «Господи! Если это демократия, то такая демократия в нашей стране нам не нужна!»