Прибыв на место, взялся за разбор старой половой доски. И вскоре в дальнем углу, как раз возле ниши с антресолью, под снятыми досками с отвращением обнаружил источник тяжёлого запаха, который витал в помещении с первого дня их появления. Это оказалась засохшая лужа какой-то мерзкой жидкости. Александр извёл вёдер десять воды и выбросил не одну тряпку, прежде чем отдраил въевшееся в цемент пятно.
Но едва покончив с этим делом и присев перекурить, тут же подскочил снова. С потолка на него сначала закапала, а потом и вовсе струёй полилась вода. Соседи сверху топят!
Мужик бегом поднялся на третий этаж и принялся колотить в обшарпанную дверь. На его набат створ открыла сумасшедшего вида тётка лет шестидесяти. Как позже оказалось, у неё, на самом деле, с головушкой было не всё в порядке. Но человеческую речь она пока понимала и спустилась за разгневанным Александром вниз, дабы убедиться в том, что по тревоге поднята не зря.
С опаской зайдя в комнату и оглядевшись, согласилась, что немного накосячила. Но тут же зло оговорилась:
– Эту халупу не то что затопить, сжечь мало!..
– С чего бы так?! – опешил Саня.
– Да с того, что не будет здесь житья ни вам, ни вообще никому!
И поведала следующее.
Оказывается, прежняя хозяйка, бабуля, померла не абы как, а просидела мёртвая в своём кресле около месяца. Пока доносившаяся из-под двери в общий коридор вонь не вынудила соседей по лестничной площадке обратиться в полицию. Хозяин других комнат (им оказался мужик не славянской наружности) шум не поднимал, так как имел какие-то проблемы с документами и регистрацией, что ли. Не хотел якобы потому иметь никаких дел с полицейскими. Да и вообще здесь показывался редко. Бабушка жила последний год совершенно одна в четырёхкомнатной коммунальной квартире.
Сын-наследник про маманю тоже вспоминал не чаще раза за месяц. А тут как раз отправился в длительный тур по Европе. Так что комнату пришлось вскрывать с полицией и свидетелями из соседей. В число которых попала и душевно нездоровая тётушка сверху.
– Вон как раз в том углу стояло кресло с трупом, – указала женщина на только что отмытое Сашкой место. – Она, видать, только пришла со двора, потому что сидела в шубе своей чёрной кроличьей и платке тёплом. Наверное, плохо стало. Присела в кресло и уже не поднялась…