Но читать Нюта не смогла, несмотря на заветный томик, припасённый в недрах сумки. Она не пошла домой, а села на лавочку в соседнем от садика дворе и начала ждать. Ей казалось, что она прямо отсюда слышит, как плачет Сеня. Было невыносимо, она готова была сейчас же забрать сына из садика навсегда. «Ага, и в армию ты с ним пойдёшь!» —раздался в её голове насмешливый голос мужа. И Нюта осталась на скамейке, глядя на наручные часы. Без пяти одиннадцать она встала и рванула к зданию садика с целеустремлённостью спринтера.
В помещении группы, куда очень удачно вела дверь прямо с отдельного крылечка, было тихо. Никто не вопил. По крайней мере, с улицы не слышно. Нюта постучалась, ей открыла нянечка и заговорщицки шепнула: «И не вспоминал! Сидит играет». И действительно, Сеня сосредоточенно возил посреди игровой комнаты большой самосвал и даже головы не поднял в ответ на слова воспитательницы: «Мама пришла!» Он не хотел уходить, и Нюта не знала, плакать или радоваться: оказалось, что она не так уж и нужна сыну.
По дороге домой Сеня что-то рассказывал, на следующее утро бежал в садик вприпрыжку, а на третий день наотрез отказался заходить в ворота садика. Об этом Нюту тоже предупреждали и заведующая, и воспитательница: ощущение новизны проходит, и тогда походы в садик становятся обязанностью. И тут главное не сдаться, показать неотвратимость процесса. И Нюта затащила Сеню на крылечко, с боем переодела и, наскоро поцеловав, убежала. На этот раз ей вдогонку нёсся рёв сыночка. По щекам текли потоки слёз, но Нюта неуклонно шла вперёд, к дому – чтобы прийти и понять, что делать-то, собственно, ей нечего. Чаёвничать не хотелось, читать – тоже. Суп тоже варить не хотелось, но пришлось: муж привык каждый день видеть на столе свежее первое. И ведь отговорки нет, почему не приготовила. Ребёнок в садике, времени у хозяюшки хоть лопатой греби… И Нюта решила найти себе подработку.
Уходила в декрет она из школы, где четыре долгих года учила «лоботрясов средних классов» русскому языку и литературе. Нюта (а вернее, Анна Вячеславовна) люто ненавидела уроки. Она понимала, что у неё не получается заинтересовать детей. В попытках привлечь внимание класса Анна Вячеславовна использовала, казалось, все возможные средства – от видеопрезентаций до встреч с живыми (хоть и мало кому известными) писателями. Она с отвращением чувствовала свою фальшь, когда обращалась к классу, хотя, общаясь на переменах с отдельными ребятами, видела их заинтересованность и сама тянулась к ним. Её пугал именно коллектив, в котором непременно были хулиганы, желающие сорвать тщательно подготовленный урок. Честно говоря, возвращаться на работу Нюте не хотелось совсем. Услышав своё имя-отчество по телефону или в каком-нибудь госучреждении, она испытывала чувство тошноты.