– Значит, не такая красивая. Вот, как жизнь потрепала, – прошептала обладательница всего красивого, которым она не смогла распорядиться, как требуют законы обольщения.
Стоит человеку умереть, он сразу становится и умнее, и красивее. Вряд ли она смогла бы услышать эти комплименты от Таньки пятнадцать лет назад.
Подкрадывался вечер, когда путешественницы пришли к берегу реки. Напротив – красовался небольшой кусок земли.
– Вот и остров, – почему-то шепотом произнесла Татьяна.
– Действительно, это – рай, – со слезами на глазах всматривалась в родные берега, скиталица.
Она вспомнила, как брала отцову лодку. И плыла на ней, огибая остров, вообразив, что совершает кругосветное путешествие. Вода на редкость прозрачная, дно реки просматривается идеально: водоросли, камни, рыбки.
– Возвращение блудной дочери к своим истокам, – произнесла дублерша утопленницы, опустив руки в воду.
– Она, действительно, любила одна плавать. Вот и доплавалась. В минуту опасности некому было помочь, – вновь прослезилась Птенчик.
Это что-то новенькое появилось в ее характере. Раньше Таня могла заставить рыдать любого, сама же оставалась безмятежной. А уж чувства сострадания у нее отродясь не было.
– Говоришь, у нее были красивые волосы? Думаю, волосы она мыла в реке. Оттого они становились мягкими и пушистыми. И на вкус вода просто замечательная, – Марина зачерпнула горсть воды, попила из ладоней и умылась.
– Эй, на острове! – запрыгала Птенчик, привлекая к себе внимание. – Обожаю здесь кричать, – такое эхо!
И Танька начала соревнование – пыталась перекричать эхо. Хотя необходимости в этом не было-от берега направлялась лодка.
– Это плывет твой брат Вова. Скоро познакомишься с его женой Веркой. Уникальная личность: грязнуля, ленивая и жадная. Сколько ее видела – в одном и том же халате ходит или одинаковые покупает, – Татьяна дала характеристику ближайшим родственникам.
Брат не очень приветливо поздоровался и как будто не удивился, увидев перед собой сестру-утопленницу. Когда-то молодой и красивый, он превратился в измученного житейскими передрягами потрепанного мужика. Хотя ему не было и сорока лет.