Между тем по-видимому их совместная жизнь не вполне оправдала те надежды, которые они на нее возлагали. Возможно, что их взгляды на живопись слишком разошлись и что “болтать вдвоем, как в былые времена, с трубкой в зубах и стаканом в руке” уже не было в глазах Сезанна такой “чудесной штукой”, как это казалось Золя. Недаром в письме, датированном 1862 годом, Золя говорит Сезанну: “Париж был неблагоприятен для нашей дружбы… Все равно ты неизменно остаешься моим другом…”
Это письмо Сезанн получил в Эксе. Утомленный Парижем, он ощутил потребность вновь приобщиться к родной земле. Его ожидал там сюрприз. Отец, который теперь больше чем когда-либо был настроен против живописи, не пожелал и слышать о Париже и снова взял сына к себе в банк.
– Эх, мой милый Поль, на что тебе живопись? Неужели ты воображаешь, что сумеешь лучше сделать то, что так божественно создано природой?! Для этого надо быть большим дуралеем!
Уступая, как всегда, желанию отца, Сезанн старается заставить себя заинтересоваться бухгалтерией. Чтобы внести какое-нибудь разнообразие в монотонность работы, на которую он был обречен, он покрывает рисунками и стихами поля гроссбуха. Так появилось его двустишие:
Сезанн, банкир, глядит, стирая в страхе пот,
Как за конторкою художник в нем растет.
(Перевод сделан Вс. Рождественским)
Порой, не в силах противостоять порывам вдохновения, он исчезал из конторы и убегал в Жаз де-Буффан[3](“Убежище ветра”) и там на стенах зала писал огромные композиции; таковы его четыре больших панно, которые из школьничества он подписал именем Энгра[4].
Наконец наступил день, когда отец, который уже не мог далее, не применяя насилия, противиться столь явно выраженному призванию сына, разрешил ему возвратиться в Париж.
Сезанн, которого разлука заставила забыть недавние недоразумения и размолвки, был в восторге от встречи со своим дорогим Золя. Он селится на бульваре Сен-Мишель, против Горного института, снова посещает швейцарскую мастерскую и сближается с Писсарро, Гильомэном и Олле, который знакомит его с Гильмэ.
Его переписка с родными носит, как всегда, очень сердечный характер, но в ней появляются некоторые трещинки из-за этой “проклятой” живописи.
Горя желанием проявить свое дарование, Сезанн держит вступительный экзамен в Академию художеств. Он проваливается. Один из экзаменаторов – Моттез – так объясняет причину его неудачи: “У Сезанна темперамент колориста; к несчастью, он впадает в крайности”.