− Без жертв, − Алекс шагнул было к кожаному креслу, присесть, но передумал. Поджатые губы отца предупреждали: ни к чему искушать судьбу, портя дорогую мебель.
− Она призвала Тьму?
− Увы, − Алекс развел руками.
Короткого слова хватило, чтобы Самаэль взорвался. Он резко поднялся, уперев руки в стол. Белая рубашка распахнулась на груди, открыв мерцающую татуировку. Лицо демона, и без того обезображенное гневом, подсвеченное фиолетовым от татуировки, внушало ужас. Не последнюю роль в устрашении играли острые, как у пираньи, зубы.
− Все, что ей надо было сделать, – призвать Тьму. Неужели это сложно? Если девчонка не может такой малости, как она сломает печати?
Алекс пожал плечами. Отвечать не имело смысла. В бешенстве отец слышал только себя. Вернее будет переждать в сторонке вторую за вечер выпавшую на долю Алекса грозу.
Самаэль бушевал минут пять, после чего его пыл иссяк. Он вернулся в кресло и прикрыл глаза.
− У нас нет времени.
Отец говорил тихо, и Алекс приблизился вплотную к столу, чтобы его расслышать.
− Если кто-то из братьев доберется до книги или Евы, то за весь наш план и ломаного гроша не дадут.
− Ты подозреваешь Асмодея? − уточнил Алекс.
Самаэль потер переносицу:
− Я подозреваю всех. Кто откажется занять место Красного Дракона?
− Никто, − видя, что отец сменил гнев на милость, Алекс осмелился сесть в кресло, кожа которого жалобно заскрипела от влаги, но Самаэль не обратил на это внимания.
− Огромная сила сосредоточена в книге, а я не властен взять ее в руки, − рассуждал Самаэль. − Успокаивает одно: братья в схожей ситуации. Но в тот момент, когда падет седьмая печать и книга будет открыта… о, в тот момент решится судьба нескольких миров. Тот, кто первым завладеет сердцем Красного Дракона, будет править до скончания веков.
− И этим кем-то будешь ты, − Алекс улыбнулся, вообразив собственное положение при правлении отца. Лет в пять он впервые задумался о будущем. В мечтах он если не являлся хозяином мира, то занимал второе после него место. А там кто знает. При всем желании он не мог назвать правителя живущего вечно.
− Завтра вечером мы соберемся за общим столом, − Самаэль задумчиво смотрел в окно. − Всадники и предводительница предстанут перед курфюрстами, и они решат, готовы ли вы к началу пути, − при следующих словах он повернулся к сыну: − будь добр, сделай так, чтобы мои братья сочли предводительницу готовой.