– Умри! – написала Милена Ерёмина-Клюкович-Бла-бла.
– Тогда я стану травой, зёрнами, хлебом!
***
Вот он. Вот он мельничий жернов,
тугой, масленичный, из камня. Он – твердь.
Холодный снаружи, в насечках, лужёный,
с повадкою древнею: перетереть.
Зерно, корневища, орехи, побеги,
он жар породил, он зачал колесо,
железо крошил и спасал он Ковчеги.
А нынче меня придавил. Адресов,
емейлов и сайтов я не перечислю.
Сползаю спиной по стене. Правой кистью
за сердце хватаюсь. Абрау Дюрсо
разлито по небу кровящимся солнцем,
а жёрнов, а жёрнов – в нём всё перетрётся:
я, ты, этот мир, прошлый, будущий, весь!
Я тоже, как жёрнов: в муку вас, в хлеб, в печку.
Я – прах, что из праха, из гречки я – гречка,
что там про сердечко? На сердце насечка
под всеми одеждами – сколь их? – порез.
Почти до исподнего грубо раздели,
растёрли в муку, белой детскою кожей
покрыты все Гоголевские шинели
мои. А всё мелют, все мелют и мелют
меня жернова через снег, ветер, дождик.
Да хоть завернусь я в сто сорок одежек
в груди бито-бито, растёрто, раскрыто,
раздавлено, смято. Срастётся едва,
но вновь между ребер опять жернова.
И мельник, взваливший мешок на хребтину,
завернутый грубо, нещадно в холстину
относит в амбар, как товар, как дрова –
горячий ожёг. Все обиды истёрты
на мелкие части, на зёрна. Ешь тортик
и вишенку сверху да в аленький ротик.
Что перемололось и больно-то как!
Как воду в вино превращать, а в свет мрак,
пять тысяч голодных пятью как хлебами
да рыбой, совет, как насытить их, дай мне!
Не знаю. Лишь волю сжимаю в кулак.
Сама в эту мельницу сунулась сдуру
и грудью легла, телом на амбразуру,
кому мы нужны? Государству? Нет. Вряд ли.
Ему поглупее нужны и попроще.
И ты – жернова мне, любимый, хороший,
и я – жернова, крепкозубые толщи.
Всё перемелю. Ничего я не брошу.
И всех. И всея. Коль века не иссякли!
3.
Что чувствовала Милена? Что на самом деле она хотела? Вообще, пишущие люди очень эмоциональны, они насыщены знаниями, она с головы до ног погружены в тексты. Я несколько раз замечала, что, начитавшись моих статьей, отзывов, постов, поэм, мои поклонники начинают, словно походить на меня: то тут, то там я встречала схожие с моими мыслями сочетания, обороты, даже как-то нашла свой свет, разъятый на тьму, свою тьму, вдохновлённую светом, слепоту, начинённую зреньем, глухоту, наполненную звуками, нашла вечно беременную землю, галактику, рождающую новые галактические звезды, рождение ангелов, пуповину взлёта, движение, ход славянства, полынь-ягоду восхода. Но наезжать с претензиями на своих друзей я бы никогда не стала, есть много других способов указать на эти вольные и невольные поступки.