– Merde (рявкнула Эльза)! Это Клоэ!
Я понял, что, лопнув, сейчас забрызгаю стены мочой.
#08/1
URSS. Premier vote . La compagne a été marquée par des manifestations de rue sans précèdent. Hier, le trublion du parti, a pu s’adresser aux quatre-vingt ville ouvriers des usines d'automobiles Zil (Figaro, 22 mars 1989) [18]
Мы сошлись сто лет назад, в Москве, вместе сушили вёсла в английской школе, потом луи валяли в МГИМО. Там Шину прозвали Баксой за валютные операции. Раз он срезался (настучали), нависла статья 88-я, до пяти лет кайла. Но за ворота сор никто не понёс, один сигнал всё уладил, забыли, как сон, даже выговора не последовало, забили и всё (разумеется, до поры до времени, надо будет – напомнят). Шина тогда не обосрался, даже не перебздел, был (думаю) железно уверен в своей крыше. Шиной его прозвали давно, на даче, за прозорливость и китайский разрез глаз, который делал его взгляд трудным для понимания.
Шина отлично играл на бильярде и фортепьяно, в теннис, покер и в преферанс, фарцевал, имел порнографические журналы и угощал корешей анашой. В отличие от меня, он был парень свойский и природный игрок. Игра – единственное, что оживляло его по-настоящему. Когда он играл, то посылал всё на свете. Даже секс (а Шина был запойным пиздострадальцем) не задействовал его до такой степени. Игра есть страсть богов (любимая поговорка). Есть страсть, было его любимым занятием. Ещё он любил бега и регби.
Шина был одержим игроманией. Ему сломали целку в орлянку, потом карты (от подкидного и пьяницы – до покера и преферанса). С детства он не садился играть в шахматы просто так, ставил на футбольные и хоккейные матчи, регулярно посещал скачки. Он ставил на всё и спорил по любому поводу. Начиная с трёх мушкетёров, он держал пари и бился об заклад.
В классе, к примеру, гниём за одной партой, берёт, гнида, нижнюю часть новой ручки в кулак. Скажи, какого она цвета, красного или зелёного. Проигравший гнал завтрак. У меня вечно с едой недобор (пожрать – моя слабость), перед большой переменой, когда начинались кишечные оргии, и чувство голода зашкаливает, Шина тут как тут, подсовывал игру или спор. Чаще я пасовал, ссал рисковать, чтоб не остаться в цейтноте. От голода у меня ехала крыша, и ноги подкашивались, я становился опасен. Но иногда ставил, потому что шанс взять плотный ленч Шины был ощутимым. На кону стояли не способности, а просто случай, фифти-фифти. Для Шины это была возможность азардануть, а риск для него был и остаётся основным источником вдохновения.