– Какая тебе ещё (говорю) баба!
– Во какая! Тут сиськи налеплены одна подле другой, с сосцами. Желательно, четвёртый размер. Здесь ноги, понимаешь меня, нога, а рядом другая, ляжки тесно сжимаются в ложесна, чтоб их разломить. Тут жопа. Круглая-круглая, состоящая из двух приблизительно равных половинок. А посередине отверстие. И тут тоже щель, выполняющая роль не только защиты толстой мышечной трубки от попадания в неё микробов, но и гостеприимно приветствующая проникновение во влагалище инородных тел, в виде, например, моего мужского копулятивного органа, названного злопыхателями (или злопихателями вроде меня) просто хуем. У меня (ты же знаешь) три пятки, одна из них ахулесова.
Шина сжал себе между ногами в кулак. Я чуял, что рано или поздно он подсунет мне эту беседу. У него все тары-бары, в любом случае, сводились к туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно. Без баб бы Шина быстро погиб. Тут у него, точно, находилось, если не слабое, то, во всяком случае, уязвимое место.
– Вези к блядям!
Оживившись, он стал размахивать руками, заполняя их пируэтами тесное пространство автомобиля.
– Где? Где? Где! Где потаскухи, шалавы, шлюхи, путаны? Всякие чтобы, Кадли, всякие. Одноногие, бля, чтоб кривые и толстожопые, сисястые и пузастые, с пиздой до земли, пылающие бешенством матки. Где весталки и треугольные дырки, ароматизированные моими восторгами? Где Франция Злоебучая?
– Там же, где и Ней, князь Московский!
– А Мопассан? Сад с огородами? Генри Миллер? Золя былого тления где? Бульвар Клиши? Подавай дяде Ване парижского вонючего жижева! Будем срать и ебаться, пердеть и ругаться, будем жизнью своей наслаждаться! Вези, возница, к раблезьянцам сало резать и в бубен бить, а потом в ресторан, и покушаем.
Шина был в духе, в своём духе. Он закидывал назад чёлку, сверкал и щёлкал клыками, взгляд его искрился и хохотал. Иногда мне казалось, что ему может проститься всё, и это жутко несправедливо. Несправедливо, но на ней, на этой несправедливости зиждется мир. Без таких людей он, тем не менее, был бы серым и скучным.
– Ты вообще ничего (говорю), Шина, в бабах не вяжешь. Тебе просто дырка нужна. Шина, блядь, тебе нужна дырка в жопе, зачем тебе сама женщина? Хлопоты только, только одни неприятности.
– Золотые слова! Неприятности нам не нужны. Именно – дырка! А лучше бы, дырочка. Дырка – бездонная, в ней найти смысла нельзя, а дырочка – тесная. Такая горячая и заводная. С разрезом и с лепестком. А вокруг неё женщина. Сейчас такая, завтра – сякая, разные женщины. Сиси такие тут гордо торчат, а здесь повисают, одна тут, а другая – вот там. Очаровательные эти выпуклости, замаскированные отталкивающим словом