Судья что-то говорил, но одновременно с ним, нашептывал и внутренний голос, ему почему-то тут не нравилось. Возможно, в нем заиграла совесть. Обманывать пьяных мадам ой, как нехорошо, но пьяные мадам должны сами понимать, что поединки не бывают честными. Совесть у шепота – смешно!
Бой тем временем начался и я усиленно изображала усилие, стараясь случайно не перегнуть палку. Размеренно шастая по кругу, не слишком серьезно уворачиваясь от ударов, я не заметила, когда перестала играть, и начала драться по-настоящему. В моих жилах разлился свинец, ладони горели от огня, а в голову капал дурман в этот раз дело было не в табаке. Магия, несмотря на продолжительность боя, становилась терпкой, вяжущей язык, липкой, собирающей землю на ногах. Медвежья хватка вцепилась в горло не девчонки, но заклятого врага, злейшего соперника, повалив того на пол. Глаза пылали, когда чужое лицо сначала покраснело, а потом побледнело, я будто пила ее магию, когда судья вывела меня из транса.
«Победила Тень!» – выкрикнула она, под рев толпы.
«Плакали мои денежки…» – подумала я, стерев из памяти и поединок, и последующие неприятности.
Некогда было думать, нужно было поспешить. Если не успеть в общежитие до одиннадцати, то можно схлопотать. Порядок нарушать нельзя. Соблюдал бы это пресловутый порядок хотя бы кто-то. Выпускницы бегали по этажам крича и плача так, что всю усталость рукой сняло. Спать перехотелось от слова совсем. А с кровати открывался чудесный вид на потолок, который я рассматривала, погрузившись в темные мысли до самого рассвета.
***
В сей замечательный день, я была совершенно измотана и не радовалась ничему. Мне было по барабану то, что у меня церемония выпуска, что я больше никогда не переступлю порог «Высшей Академии», что вступлю во взрослую жизнь. Меня интересовал лишь чей-то парфюм с запахом шоколада и разглядывание собственных ногтей, а не салюты воодушевляющих слов. Ночью ни на минуту не сомкнула глаз. В животе какое-то неприятное чувство щекотало предчувствием неприятности, мешая отдохнуть, а от шепота в голове не было никакого желания заниматься хоть чем-то. Никаких зеленых коридоров, портретов с уничижительными лицами, лишних запахов… особенно непонятного свежего, будто морского.
– Инесса! Юная леди, возьмите свой аттестат, наконец, – нервы у преподавателя уже не выдерживали, на ее серьёзном лице проглядывалось напряжение.