Трещины все длиннее и глубже. Дыры все шире. Крови все больше. Он не может этого вынести. Ему плохо. Слезы не дают нормально видеть, а крик режет слух. Сам он не в силах ничего предпринять. Ни стереть влагу, ни заткнуть уши. Сердце рвется на части.
Сильвия начинает двигаться. Она делает шаг навстречу любимому отцу. Это выглядит неестественно, словно тело не ее, а чужое. Появляются новые трещины и дыры, кровь ускоряет свое течение, но она этого не замечает. Идет все дальше, с каждым шагом приближаясь к родителю. Барнел не отшатывается от нее, ни единым движением, ни единой эмоцией не показывает, что ему противно, когда она прикасается к его лицу потрескавшимися руками, перепачканными в крови. Как ему может быть противно, если это его Сильвия? Его маленькая доченька. Его маленький ангелок. Маленькое солнышко. Его чудо.
Она берет его лицо в свои крохотные ладошки и вытирает пальчиками слезы. Мужчина видит, что она грустно улыбается ему и тоже плачет. В ее красивых глазках столько слез, которые она не успела еще выплакать. В них столько нежности к нему, которую она не успела еще подарить. Столько любви и ласки, которую не успела истратить. Она целует отца в щеку, оставляя кровавые разводы, но он этого не чувствует. Для него это не имеет значения. Все, что важно, сейчас перед ним, стоит на коленках и медленно истаивает, исчезает. Он хочет обнять ее, прекратить этот кошмар.
– Я люблю тебя, папочка, – шепчет малышка. – Очень люблю…
Все вокруг трескается и осыпается осколками, оставляя лишь черноту. Он не успевает ее обнять. Руки хватают лишь пустоту…
Резко просыпаясь, Барнел никак не может отдышаться. Холодный пот катится градом по спине и лицу. Ему кажется, что он еще не до конца пришел в себя, раз продолжает слышать крик. Однако внезапно понимает, что кричат вовсе не во сне, а совсем рядом. Подскочив с постели, он опрометью бросается в коридор, сшибая все на своем пути. Его сознание все еще мутное после кошмара, тот ужас никак не хочет отпускать из своего леденящего кровь плена.
Барнел быстро понимает, куда приводит его крик, но до последнего надеется, что все совсем не так, как ему нашептывает разум. Все совсем не так… И душа холодеет не от этого. И сердце отбивает бешеный ритм не от этого. И тело дрожит не от этого. И страшно ему не от этого. Это кошмар! Он не может забыть ночной кошмар, а не потому, что совсем рядом случилось нечто невозможное. Невозможное в своем невыносимом ужасе. Но стоит только добраться до комнаты… Стоит лишь повернуть ручку и распахнуть дверь…