– Может нальёшь чуток? – решилась она наконец.
– Ларис, серьёзно, заканчивай с этим дело. Ты же убиваешь себя. Не понимаешь разве?
Мне действительно было её жаль. Я не хотел, чтобы она вот так, своими же руками, свела себя в могилу. Конечно не послушает, конечно продолжит. И однажды я вернусь домой, а за стеной не будет звенеть её вульгарный хохот. Он и теперь уже звучит совсем редко, тускло. Но если его вовсе не станет, я буду жалеть.
– Да ладно тебе, Максик. Я брошу. Но попозже. Сейчас это делать нельзя. Врачи не советуют. Ты же уважаешь врачей?
– Уважаю, но наливать не буду. Даже не проси.
Со рвотой я покончил. Понёс ведро в ванну и уже спуская в унитаз грязную воду, понял, какую ошибку допустил. На кухне открылась дверь холодильника. Ни один запрет не способен остановить алкоголика от очередного стакана. Особенно, если для этого надо сделать всего пару шагов.
– Лариса, твою мать! – крикнул я и поспешил обратно.
Злость напрягла нервы, и ноги почти совсем перестали слушаться. Подворачивались, дрожали, пружинили. Падение было неизбежно и уже в коридоре меня повело. Врезался в стену и осел на пол, не в силах удержаться.
– Макс, я чуть-чуть. Только подлечиться. – Лариса не сразу поняла, что случилось. Стояла спиной ко мне и пила водку прямо из горлышка, сербая, словно это газировка. Потом повернулась. – Ой, ты упал что ли? Сейчас, погоди, помогу.
– Иди нах*р!
– Ну не злись. Чего ты? Давай руку.
Она и сама то еле держалась на ногах, но мне помогла. Вытянула за подмышку, прижав к стене.
– Иди домой. Андрей, наверное, извинится хочет.
Я отмахнулся от неё чуть только поймал равновесие. Мне не приятно было её присутствие, хотелось привычной тишины и размеренности.
– Да пошёл он. Пусть перед Жориком своим извиняется.
– Вот иди и скажи ему это сама.
Она не спорила. Знала, что и так виновата. Уж совесть то её точно не покидала даже в дни самых разгульных запоев.
– Спасибо, что пустил на ночь. Правда, спасибо.
Поцеловала меня в щёку и ушла. Оставила отпечаток проспиртованной слюны на прощание.
Бодро начался денёк, ничего не скажешь. Оставалось чуть меньше часа свободы. Я нарезал бутерброды, заварил кофе в турке, как любил. Крепкий, чтобы каждый глоток пробирал и растекался бодростью по телу. Включил телевизор. Там как раз утреннее шоу прервалось на новости шоу-бизнеса.