– You drink it straight?[9] – с удивлением спросил официант. Как оказалось, Узо никто не пьет неразбавленным.
Андрей и Михаил одновременно подскочили, чтобы отодвинуть для нее стул.
– Присаживайся, Лариса, – предложил Андрей.
Лариса села за стол, посмотрела поочередно на Андрея и Михаила и через пару секунд на ее лице появилась улыбка. Это была не та дежурная улыбка, которую изображают на своих лицах деловые люди, политики и дипломаты, просто обнажая зубы. Лариса улыбалась глазами.
Она действительно почувствовала какое-то облегчение, ту расслабленность, когда чувствуешь, что находишься среди своих людей, людей, которые тебя не предадут, людей, которым ты можешь доверять.
Вблизи она еще больше напомнила Михаилу Сильвию Кристель. В ее серо-голубые глаза, казалось, была добавлена лазурь Средиземного моря.
Если бы такая женщина, как Лариса была политруком на войне, бойцы, не задумываясь, кинулись бы за ней в бой, даже не обращая внимания, какой перед ними противник и сколько. А вполне возможно, Ларисам и не надо было бы самим подниматься в атаку, а при виде немецкой танковой колонны крикнуть только что-то типа: «Мальчики, что делают здесь эти мерзкие танки? Разломали тут все… Уберите их, чтоб я их больше не видела». Одним из самых больших упущений командования Красной Армии была недооценка Ларис в сложной боевой обстановке. Давно доказано, что в присутствии красивых женщин мужчина лишается здравого рассудка и некоторых природных чувств, включая чувство осторожности и страха.
– Что будешь пить? – спросил Андрей.
– Бокал белого вина. Говорят, Кипр славится своими винами.
– Не знаю насчет вин, – признался Андрей. – А вот коньяк мы успели с Михаилом полюбить. Миша, заказывай, а то я о винах знаю только то, что они из винограда.
Михаил сделал заказ подошедшему официанту.
– A glass of “Aphrodite” for this Aphrodite, and another Ouzo[10].
Лариса с удивлением посмотрела на Михаила.
– Вы говорите по-английски?
Андрей рассмеялся.
– Лариса, перед тобой настоящий попугай.
– В каком смысле? – не поняла Лариса.
– Ну, переводчик, – пояснил Андрей.
– А почему ты его так обозвал – попугай?
– А он сам мне рассказывал… еще когда мы работали в Африке, что попугай – это их фирменный символ. Типа бренда. Так ведь, Миша?
– Все правильно, – подтвердил Михаил. – В романе Флобера «Саламбо» даже описаны переводчики в древнем Карфагене с татуировками попугая на теле.