В Европе со времён открытия Японии миру видели лишь одну её сторону: самураи, женщины в расшитых кимоно, нынешний милитаризм. А мне хочется увидеть другую сторону: быт рабочих и ремесленников, быт семьи, воспитание детей…
Вечер продолжался в подобном ключе в течение ещё примерно часа. Харизматичный Циглер болтал за двоих, отвечая на вопросы и вступая в диспуты. Иван Алданин вполне комфортно чувствовал себя в его тени и всё больше молчал. Военный атташе рассказывал ему о японских единоборствах с жаром искреннего ценителя. Иван кивал и поддакивал – у него достаточно убедительно получалось выглядеть заинтересованным.
Наконец, к десяти часам все начали разбредаться. Наталья уже с трудом удерживала себя на месте. Умом она понимала, что не стоит искать встречи с Иваном, по крайней мере, прямо сейчас, но только ум в этой битве никаких шансов на победу не имел. Ей нужно было увидеться с Алданиным один на один. Сегодня. Немедленно. Вильгельм зевнул и положил руку ей на плечо:
– Ну что, пойдём домой, дорогая?
– Иди, Вилли, я ещё немного побуду.
Он посмотрел на неё тяжелым взглядом – разумеется, он заметил интерес жены к спортивному журналисту Леманну. Эти взгляды украдкой, это едва скрываемое волнение. Вильгельму даже показалось, что Ната узнала Леманна, что видела его не в первый раз. Это было обидно. Ему нужно было очень немного от жены – спокойные вечера и ощущение нормальной семьи. Ната давала ему и то, и другое, а он взамен не заставлял её себя любить. Но в такие моменты Вильгельм буквально чувствовал, как у него растут рога. Он справился со своим возмущением и подавил гнев. Как всегда. Вильгельм понимал, что он может встать в позу, может сказать: «но я ведь муж!», может попытаться принудить её, но тогда те самые спокойные вечера в объятиях близкого существа и ощущение нормальной семьи пропадут без следа. Ната просто исчезнет из его жизни, как уже чуть не исчезла однажды. Вильгельм прикрыл глаза, потратил силы на то, чтобы изобразить у себя на лице улыбку, и в очередной раз поблагодарил Бога за то, что у них с Натой так и не вышло сделать детей. Потом он наклонился к её уху и сказал так, чтобы услышала только она:
– Ната, пожалуйста, сделай всё так, чтобы я об этом не знал.
Она резко повернулась к нему, Вильгельм увидел молнии в её глазах и в душе даже обрадовался этому, но черты её лица почти мгновенно смягчились, Ната грустно улыбнулась, погладила его по щеке и произнесла: