– Можно войти?
– Входи, – холодно сказала Фрейя.
– А сесть тоже можно?
– Садись, – произнесла она тем же тоном и, когда он устроился на стуле, добавила: – Чем могу помочь?
– Вот ты мне и скажи. – Хюльдар положил на стол лист бумаги.
Всматриваясь в неряшливые каракули, Фрейя рассуждала, что могла бы и догадаться – почерк у него безобразный.
– Расследую одно дельце, и мнение детского психолога было бы очень даже кстати. – Хюльдар улыбнулся той же кривой, чуть смущенной улыбкой, что осветила его лицо минуту назад, когда он стоял на пороге. – А ты единственная, кого я знаю в этой области.
– Понятно. – Фрейя решила, что этого пока достаточно. Чем меньше слов, тем лучше. Пусть не думает, что ей не терпится поболтать по-дружески.
– Да, ну вот… Пока не начал… Ты, кстати, как? – Он выдержал ее взгляд и даже не моргнул. В том и заключалась сила обаяния этого придурка, что, когда он полностью переключался на нее, выражение рассеянности исчезало. Разумеется, Хюльдар был таким со всеми женщинами.
– Хорошо. Отлично. – Она не стала отвечать на любезность любезностью, спрашивать, как его дела.
– А твой брат?
– Хорошо. Отлично. Так что ты хотел спросить?
Прохладный прием и грубовато-короткие ответы, похоже, ничуть его не смутили. Он лишь вежливо улыбнулся и перешел к делу.
– Это написал четырнадцатилетний школьник или школьница. Скорее, все-таки парень. Хотелось бы знать, стоит ли из-за этого беспокоиться.
– Посмотрим.
Хюльдар подтолкнул к ней листок. Фрейя прочитала и вернула ему текст.
– Когда это было написано и при каких обстоятельствах?
– Десять лет назад, почти день в день…
Хюльдар рассказал о совместном проекте двух школ, о временно́й капсуле. Фрейя слушала без особого интереса.
– Боюсь, ничем не смогу тебе помочь. Не с чего начать. Но, думаю, волноваться причин нет. Подростки часто представляют, как однажды убьют своих врагов, но фантазии так и остаются фантазиями. Здесь нужно знать бэкграунд – если подросток был зол, когда писал это, то, возможно, из-за того, что указанные люди что-то сделали в тот день. Если это так, то причин для беспокойства нет. Злость со временем пройдет, система очистится. А вот если паренек таил злобу долго, холил ее и лелеял, тогда дело другое. Но это маловероятно. Чтобы десять лет носить в себе ненависть, нужна очень сильная мотивация. Очень сильная.