Кругом было черно. Почти так же, как и в глубине окопа под плащ-палаткой. Чёрный бруствер. Чёрное небо. Чёрная траншея, расходящаяся в разные стороны от его ячейки. Снег совсем растаял. И следа от него не осталось. Только березняк смутно виднелся на той стороне лощины, нарушая гармонию ночи нечёткими на расстоянии белыми разводами. Вот и хорошо, подумал воронцов, не так видны наши окопы. Немецкая разведка, должно быть, уже шныряет по лесу. Кружит по тылам их отряда. Не зря ротный приказал везде выставить усиленные боевые охранения и наблюдателей.
– Слышь, Денисенко? – рокотал в другой стороне траншеи голос помкомвзвода.
– Я! – тут же послушно и испуганно, будто спросонья, отозвался курсант Денисенко.
– Если во время пальбы припрёт по-большому, из окопа не вылезай.
– А как же быть, товарищ старший сержант?
– Вали на дно, а потом, с земелькой, на лопату и – за бруствер. Понял? Только швыряй не в свою, а в немецкую сторону. Это-то ты хоть сообразишь? Не перепутаешь?
– Понял, товарищ старший сержант, не перепутаю.
– Гляди у меня. А то высунешься под пулю снайпера. Ночью они обязательно подойдут. Замаскируются. Утром начнут охоту. – И, выдержав небольшую паузу сказал: – Ну и несёт же от тебя, Денисенко!
– Вы же сами сказали, организм у меня такой, – вздохнул Денисенко.
– А может, ты придуриваешься? А, Денисенко? Немца вон какого завалил! И как ты с такой болезнью в училище попал?
– Раньше со мной такого не случалось, – тихо признался курсант и снова вздохнул. – Я и сам не могу понять, что со мной такое. А немец сегодняшний… Он, товарищ старший сержант, так перед глазами и стоит. Пробовал уснуть – не могу. Матерю вон звал по-русски. Перед смертью, говорят, ко всем мамка приходит. Даже к старикам. А видели, как Петьке весь бок разворотило? Разрывной пулей. Страшно глянуть.
Тоже мамку звал, пока не помер. Мучился. С мамкой умирать, видать, легче, вот она и приходит.
В траншее справа наступила тишина. Денисенко выговорился и теперь молчал. Не откликался и помкомвзвода. Только в другой стороне, где травил очередную байку сержант Смирнов, слышались приглушённые голоса и придавленный смех.
– Слышь, Денисенко, – вдруг отозвался помкомвзвода. – Ты об этом не думай. Мамку он звал… Чтоб у той суки, какая их, таких, нарожала, вымя отсохло. – И погодя сказал: – Хочешь, я тебе запасные кальсоны дам? У меня два комплекта. Прихватил. Думал, что и нас без шинелей отправят. Пришлось бы сегодня герм