– Слова тоже изобрели ради денег, – провозгласила она, – чтобы торговать. Назови мне хоть что-нибудь, для чего нужны слова.
Чтобы писать книги, подумала я, или песни – все, что считаю важным.
Дилан не знал.
– Чтобы драться, слова не нужны, – сказала девчонка. – И избавиться от тебя я могу без слов: просто ткну тебя в ребра ружьем, зарычу и оскалюсь. Слова не нужны, чтобы плавать, строить дома, смеяться, целоваться, заниматься любовью.
Мне показалось, что закат начался дико рано, будто уже зима на дворе. Но то было не заходящее солнце, а голова Дилана. Ну и мастер же он краснеть! И драться, оказывается, тоже. Кто бы мог подумать! Его отец был старый хиппи – мир-любовь и все в таком духе. Просил прощения у каждой морковки перед тем, как от нее откусить. Жена выставила его на улицу, потому что он был в два раз старше ее – «на сто процентов старше», как она говорила, – ему едва хватило времени назвать Дилана Диланом. Вот откуда у него это имя.
– А как тебя зовут? – спросил Дилан.
Девчонка вскочила и ткнула его стволом ружья в ребра.
– Думаешь, я идиотка? – воскликнула она. – Дам тебе раззвонить по всей округе, что мы здесь прячемся? Чтобы ты еще и вознаграждение получил? – Последние два слова она процедила с таким видом, будто ее вот-вот вырвет.
– Ничего я рассказывать не собираюсь! – ответил Дилан. – Я даже не знаю кому…
– Полиции, журналюгам.
– За полсотни мы тебе скажем, как ее зовут.
– И как нас – тоже.
Близнецы снова высунулись из норы. Девчонка кинулась к ним и стала заталкивать их обратно:
– А ну заткнитесь!
– Ее зовут Джеки! – выкрикнул один.
– Джеки Кромме Линге!
– Мы ее братья, она нас похитила.
– Забери нас отсюда!
– Позвони в полицию!
Значит, девчонка – Джеки. Наверное, уменьшительное от Жаклин. Я узнала об этом часов десять назад, но мне было ни капли не трудно держать язык за зубами. Не очень-то приятно писать ее имя. Она умудрилась затолкать братьев обратно и захлопнула куст. Раздался металлический щелчок. Выходит, это настоящая дверь, и ведет она, скорее всего, в бункер. Джеки подперла куст веткой.
– Шарфы наденьте! – крикнула она через дверь и повернулась к Дилану. – Ну что, не проболтаешься?
Дилан кивнул и спросил:
– Что я могу для тебя сделать?
– Уйти и больше здесь не показываться, – ответила она. На ее лице вдруг проступила неописуемая грусть.