Слег Олег Палыч, занемог шибко от пневмонии, как местный фельдшер сказала. Бедняга фельдшер, одна на весь совхоз, пешком обходила деревни в любую погоду, да толку от ее помощи? Лекарств давно не выделяли, карет скорой помощи, чтоб в районный центр в больницу отвезти больного, не было, бензина тоже не было. Ничего не было!
Анька старалась, как могла, сядет на грудь хозяину, урчит да выгревает. В хате то холодно. Шахты остановились, угля нет, а дровами то особо не натопишься и нет их на кряжу Донецком, дров то этих. Откуда? Степь да степь кругом.
Олег Палыч не оправился. Анька не отходила от гроба, прыгнет на край и сидит, смотрит. А как на погост несли, впереди всех бежала, да так мяукала жалобно. И так до самого погоста. Потом еще долго на могилке его сидела.
Все разошлись, остались лишь Марыся Михайловна да Анька.
Марыся Михайловна с каждым днем сдавала, гнулась к земле, скукоживалась, тосковала за мужем своим. Стала на палочку опираться, ноги уже не держали как прежде.
В силу обстоятельств того времени, в деревню прекратили подачу эллектричества. Оказалось, что эллеткростанция подающая «свет», располагается уже в другом государстве! Только люди, старики, этого не понимали. Они знали одну Родину, одно государство. Не вдомек было и маленьким приграничным ПГТ, отчего их дети не могут ходить больше в ту школу? Как другое государство? Почему?
Останавливались шахты и заводы, переставали греметь многотонные краны литейных машин. Метталургические заводы Донбасса, горнообогатительные производсва, единственный и самый огромный респираторный завод союза, все остановилось в один день.
Замораживались стройки, закрывались производства. Все приходило в упадок и забвение на долгие-долгие годы. Годы неразберихи, годы невежества и непонимания, годы чтобы построить новые державы, вырастить новых людей, стойких и беспринципных, неверящих ни в черта, ни в бога, ни в предательские партии шкурных интересов.
По деревням ездили какие-то бритоголовые мужчины в спортивных костюмах и тыкали документами старикам в лицо, трясли бумагами, чтоб те подписали что-то, продали какие-то ваучеры, а взамен этого, оставляли бутылку прогорклого подсолнечного масла да пакет муки изъеденой шашелью. Старики, прошедшие войну, холод и голод не понимали, за что же они воевали и сражались? За такую подачку? Неужто опять война? А где враг? Кто враг? И взяли бы они опять в руки ружья, и пошли бы в бой, в свой последний бой, плечом к плечу, встала бы старая гвардия, да куда? Да против кого?