Меня поместили в инкубатор. Врачи говорили, что я вряд ли выживу. Но я так сильно хотела жить!
Я выжила. Голова вернулась к нормальным размерам. Вопреки прогнозам врачей о слабоумии, я быстро училась и соображала куда лучше братьев.
Все детство родня делала вид, что я пятая нога у собаки. Вроде лишняя, но отрезать жалко. Братья поначалу пытались доминировать силой, но, когда я научилась давать сдачи – поняли, что лучше меня не злить. Дралась я яростно и до крови. Разумеется, их.
Свекровь кидалась к раненым внукам как коршун, с трудом отрывала меня от них, швыряла в угол и бормотала, не глядя в мою сторону: "Не девочка, а исчадие ада! Сущий демон!". Я была виновата всегда и во всем.
Если она покупала подарки, то только мальчикам. Со мной она не играла, и старалась не контактировать вообще, как будто я прокаженная.
У меня не было ничего своего. Ни кукол, ни книжек. Я все была вынуждена делить со старшими братьями. Мою женственность также упорно отрицали, подстригая под мальчика и заставляя донашивать мужскую одежду.
В двенадцать я взбунтовалась и добилась отдельной комнаты. Мать, наконец, заметила, что у меня есть грудь, и купила мне бюстгальтер. Но я швырнула его ей в лицо, заявив, что с этого дня буду одеваться как хочу.
К тому времени отец уже давно нашел работу, и пропадал на ней допоздна. Если он и разговаривал со мной, то часто не дослушивал на середине, отмахиваясь и переключаясь на телевизор. А мать была скупой на эмоции и ласку, со мной по крайней мере. Братьев она целовала, обнимала, гладила волосы. На ночь глядя могла сидеть у их постели часами. Их рассказы о школьной жизни она слушала с трепетом. Их редкие четверки воспринималась как праздник: покупались сладости, пеклись пироги, тогда как мои постоянные пятерки, победы на олимпиадах, успехи в школьном театре и прочее проходили незамеченными, как песок сквозь пальцы.
"Ты никто. И победы нам твои не нужны. Ты всего лишь тело, нехотя выброшенное из лона в эту жизнь"– читалось в семейном укладе. А я упорно пыталась добиться признания. Своей личности. Своей уникальности. Я пыталась показать им свой огромный внутренний мир с кучей идей, надежд и мечт, но никому это было не интересно.
В шестнадцать я впервые поняла, что красива. В школе я была лучшей в группе по французскому языку, и меня взяли для участия в концерте к приезду французской делегации.