– Что ты улыбаешься? Что? – хохочет Зара.
– Строю планы, как буду защищать тебя от пауков, крыс и Франкенштейна.
– Я боюсь только пауков и крыс. А Мэри Шелли люблю.
И так мы дурачимся, смеемся, а я все больше проникаюсь к этой светлой, умной девушке, прилагая при этом максимум усилий, чтобы вытеснить призрака Дины из ее головы.
Я заметил, что, в отличии от Дины, Зара слегка прикрывает лоб вьющимся локоном волос. При ближайшем рассмотрении замечаю едва заметный светлый шрам, чуть выше уровня левой брови. Аккуратно провожу по нему большим пальцем.
– Упала в детстве с качели, – слегка стесняясь, признается девушка.
– Я думал, это Дина была сорванцом, который падает с качелей и ругается с мамой.
– У нас не было мамы, – грустно говорит Зара и опускает голову. – Папа воспитывал нас один. Они любили друг друга, но после свадьбы отец попал в страшную аварию. Все врачи говорили, что он останется инвалидом. Мама честно оставалась рядом и ухаживала за ним. Но шло время, ничего не помогало – отец оказался прикованным к инвалидной коляске. И она ушла.
– Мне жаль, – тихо шепчу я.
– Папа – настоящий борец. Прошло около года, и он резко пошел на поправку. Потом начал вставать, ходить сам и через некоторое время мог бегать, как раньше. Он очень любил маму и простил ей все. Они опять стали жить вместе, еще через год мы с Диной появились на свет. Но вновь она не вынесла тяжкого груза ответственности – мы были не простыми младенцами – и однажды сбежала с другим мужчиной, с которым, как выяснилось, познакомилась еще в тот период, когда папа болел. Просто написала записку и исчезла в неизвестном направлении. Папа остался с нами на руках. Мой добрый, мудрый, щедрый отец нашел в себе силы и оптимизма не только растить нас, но и продолжать заниматься любимым делом – археологией. Дина ненавидит маму за то, что бросила нас и заставила страдать отца.
– А ты? Говори то, что думаешь и чувствуешь ты! Мне это важнее.
Щеки Зары слегка вспыхнули от подобного внимания:
– Не злюсь. У нее были свои причины. И новая любовь. Если мама так поступила, ее может осудить лишь Всевышний. Но не мы, земные люди. Папа говорит, что Дина – копия мамы. А я…, – она запинается.
– Дай угадаю. Ты его любимица? Потому что такая же мудрая, добрая и щедрая, как он?
Она кивает и смотрит в песок. Ее лицо пылает от смущения. Я крепко прижимаю Зару к себе во внезапном приступе умиления.