– Да первые. И только попробуйте не оценить, – пригрозил шутливо скульптор.
Прошли через небольшой уютный дворик, где находились два наскоро сколоченные скамейки, а рядом какой-то деревянный чурбак.
– А это кто? – спросил Есенин и, не удержавшись, расхохотался во весь голос.
Коненков слегка обиженно затряс черной всклокоченной бородой.
– Ну что ты Сережа, не надо так. Это святой Николай, можно сказать мой друг извечный. Когда скука одолевает, я только с ним и беседую.
Клычков засмеялся.
– Случайно не наш Николай Клюев?
– Далеко вашему Клюеву до святого Николая, – резонировал скульптор.
Неторопливо пройдя дворик, вошли в очень большое просторное помещение, где прямо на полу, на широко расстеленном брезенте лежал просто чудовищно огромных размеров барельеф.
На картине был изображен своего рода «Гений победы» в белом хитоне с голым торсом, который сжимал в одной руке красное знамя, а в другой придерживал трепетно длинную пальмовую ветвь.
Мемориал был выполнен в желтых, белых и красных тонах. Также у ног вестника победы возлежали несколько сабель и винтовок.
Клычков ахнул:
– Ну и красота! Ну, дедушка ты и даешь!
Есенин тоже присвистнул от восторга.
– Ты настоящий мастер Коненков. Я тебе миллион дал бы за такую работу…
Скульптор удовлетворенно кивнул и сказал:
– Работа составлена из сорока девяти кусков. Собрал я ее неделю назад, так как должны были придти глянуть товарищ Свердлов и Рыков.
– Пришли? – спросил Клычков.
– Нет, пока не соизволили.
– А если не придут?
Коненков покачал головой.
– Да нет, сам Ленин обещал, что лично будет осматривать картину.
– Здорово! – почти в унисон воскликнули поэты.
– Ну, а теперь прочтите стихи, посвященные моей работе, – попросил поэтов скульптор, и, усевшись прямо на полу, стал мягко пощипывать левой рукой свою черную бороду.
– Это мы быстро, – сказал Есенин и тут же слегка высокопарно и выразительно выдал:
Спите любимые братья,
Снова родная земля
Неколебимые рати
Движет под стены Кремля…
Потом выступил Клычков.
Торопливо достав из кармана длинного потертого черного плаща сложенный вчетверо листок, торжественно продекламировал:
Сойди с креста, народ распятый,
Преобразись, проклятый враг,
Тебе грозит судьба расплатой
За каждый твой неверный шаг…
– Неплохо, неплохо, – с удовольствием закивал головой Коненков. Молодцы парни. Жаль, нет Герасимова, хотелось бы и его послушать.