– О! Так ты собираешься пить из-за женщины? – хмыкнул собеседник, словно и так уже догадывался об этом.
– Я не знаю, что мне делать. Я запутался, – Ондзи ещё сильнее ослабил ворот и откинулся на спинку сиденья.
– Прости, но тут я не лучший тебе советчик – мне от моей любви и моей семьи остались только миниатюрный портрет жены в медальоне да прядь волос дочери, которую мы срезали в день её крещения, – его венгерский приятель не любил распространяться о своем прошлом, воспоминания о котором ревностно берег.
Собственно, воспоминания да медальон с женским портретом и детским локоном – это всё, что осталось от его прежней жизни, а потому тема эта требовала весьма деликатного обращения, ибо целью для него было не причинять лишних страданий приятелю, а утолить острую потребность в общении, потребность высказаться, поделиться с кем-нибудь и быть услышанным:
– Ну, это гораздо больше, чем есть у меня, – приветливо усмехнулся Ондзи. – Нет, мы определенно должны заглянуть в клуб и развеяться. Может быть, даже останемся до утра… Не всё же сходить с ума по несбыточному.
– А как же она? – обронил Винтер.
– Что она? – мужчина изучал меняющийся за окном пейзаж улиц, утопающих в неоновой иллюминации рекламных вывесок.
– Ведь Лаура не просто так ими заинтересовалась, а она – одна из них, – пояснил венгр.
– Я не дам ей этого сделать, – быстро ответил Ондзи, продолжая смотреть в окно.
– И ты не боишься? Лаура будет в гневе, – Винтер живо представил себе физиономию злобствующей Лауриты и улыбнулся.
– Мне все равно, пусть хоть лопнет от злости, – махнул рукой азиат и закурил e2a433. – Она завидует, и есть чему – ей никогда не стать такой, не вызывать влечения у мужчин…
– Она только к тебе неравнодушна, ты же знаешь, – заметил Винтер. – Хранительницу она не пощадит.
– Лаура не видела того, что видел я. Если она ко мне неравнодушна, то выслушает меня и поймет. Она должна понять… Мне больно видеть её такой – культивирующей в себе обиду и ненависть, – Ондзи торопливо потушил сигарету и задумчиво произнес: – Люди лишили меня всего и оставили одного во тьме, но не все они такие, есть и другие – такие, как она… Я видел тот свет, который нам не суждено узнать, который мы отвергли добровольно – и он прекрасен, этот свет нужен миру. Я что-нибудь придумаю, но не дам ей его уничтожить.