– Герман, друг мой, – ласково протянул Петр Андреевич, – ты совершаешь большую ошибку, которая вообще присуща людям: считаешь чужие деньги и то, на что эти деньги расходуются. Не забывай, что это отцовское состояние. И только он вправе распоряжаться им по собственному разумению. Что до сапог – крепостным нетрудно приказать их вычистить, но старик считает это элементом воспитания. Своих детей я буду воспитывать по-другому, это точно. Но мой отец таков, каков он есть, и я мирюсь с этим.
Друзья подошли к дому Петра Андреевича.
– Зайдем ко мне, – предложил князь. – Хорошо пообедаем.
– Нет, благодарю, – учтиво ответил Шульц, – боюсь, мне пора идти.
Предложение Суздальского было Герману чрезвычайно лестно, а мысль о «хорошем обеде» в одном из богатейших домов Петербурга возбуждала скудный аппетит Германа, который в последнее время сильно экономил, и – в том числе – на еде. Но всякий раз, когда Петр Андреевич приглашал своего друга в гости, перед последним всплывал грозный образ деспотичного старого князя, которого Шульц ни разу не видел, но тем не менее очень боялся. Герман был карьерист, однако, видя отношение Андрея Петровича к сыну, он был далек от праздных мыслей, будто бы сей великий государственный муж стал принимать какое-либо участие в его, Германа, продвижении по службе.
Петр Андреевич взбежал на крыльцо и повернулся к своему другу:
– Ну так что, Герман, зайдешь?
– Я… – Герман неуверенно сделал шаг вперед.
– Я познакомлю тебя с отцом, – пообещал Петр Андреевич. – Он хоть и брюзга, но человек весьма умный и презанятный собеседник.
Такое предложение слегка озадачило Шульца, и он поставил ногу, уже было занесенную над ступенью, обратно на тротуар.
– Прости, князь, в другой раз, – сконфуженно ответил он. – Я обещал сегодня увидеться с матерью.
– Успеешь увидеться! – настаивал Петр Андреевич. – Зайди ненадолго.
– Нет, право, милый князь, мне неловко, но я…
– Тебя пугает отец? – неожиданно спросил Суздальский, слегка нахмурив густые свои брови.
– Ну что ты, друг мой, разумеется, нет, – солгал Герман.
– Ах, стыдитесь, господин Шульц, стыдитесь! – с наигранной строгостью восклицал Петр Андреевич. – Называете меня своим другом и сразу же нагло лжете мне прямо в глаза.
– Петр Андреевич, право слово…
– А знаешь что, Герман Модестович? – сказал князь. – Завтра старик собирался отбыть в деревни – проверить сбор урожая. Стало быть, жду тебя к шести.