Еда азартно поедалась под слегка пугающее жужжание целых эскадрилий назойливо-наглых ос, пчел и мух, все норовивших, чего-нибудь, таки, да откусить от бесчисленных сахарных разломов вкуснейших южно-украинских помидорин.
Всех раздражали песчинки, скрипевшие на зубах. Они щедро залетали от пробегавших мимо толп, упорно стремившихся протиснуться, просунуться, проскользнуть к узкой прибрежной полоске синего моря.
Оно, под самую завязку, было забито мокрыми плавками, купальниками и обычными, но, часто безразмерными, домашними лифчиками, надетыми на прелести, трясущиеся, колотящие, гребущие и завидущие
Важных дел было невпроворот. Предстояло ещё и самим сбегать, протиснуться, окунуться, освежиться и приобщиться. Сначала, сквозь непроходимые скопища народу, пытавшегося, хотя бы вступить в мелкую волну, у самого берега. Затем, искусно лавируя в морской воде, важно было не нарваться на копну холоднющих брызг от рьяных купальщиков, бешено молотивших ногами, прямо перед носом.
А волнующий процесс поедания знаменитого Ленинградского мороженного с тонкой-претонкой шоколадной глазурью?
А обжигающе-перченые мититеи по пятьдесят пять копеек за пару с кусочком серого хлеба и острым томатным соусом на маленькой тарелочке из фольги?
А холодный ароматный «Вишневый Напиток» по одиннадцать коп., который продавали из больших желтых полу-цистерн с надписью «Квас»?
Многотысячное людское море вдребезги разбивалось на бесконечные очереди и группки у сотен киосков и открытых прилавков, где крикливые торговцы продавали миллионы пар солнечных очков, шапочек и купальных костюмов.
Тысячи шариков, обёрнутых блестящей фольгой, бодро прыгали на тонких желтоватых резинках. Бесчисленные калейдоскопы переходили из рук в руки, маняще крутились и оседали на руках обгоревших на солнце, но счастливых малышей с облупленными носами.
Особую группу на балюстраде составляли важные дядечки в солидных темных солнечных очках. Многие из них были вооружены настоящими морскими биноклями. Прижавшись к ограждению, они задумчиво смотрели вдаль.
– А ну брысь отсюдова, малявка! – с одесским пришепетыванием пуганул меня один из них, когда я пытался, было, втиснуться и полюбопытствовать, – А шо они там такое выглядывают?
– Поцы! Бесстыдники!, – вдруг, крикнули им с нижнего уровня. Оказалось, что непосредственно под сворой этих возрастных наблюдателей, располагались многочисленные кабинки для переодевания, открытые их жадно-похотливым взорам