Наблюдая за Честити, покоряя ее этими черными бездонными глазами, он снова провел языком по ее запястью. Их взгляды встретились, таинственность их лиц, все еще скрытых под масками, только усиливала повисшее между ними возбуждение.
– Не бойтесь меня, – прошептал принц, заметив, как дрожит ее кисть в его руке. – Я никогда не причиню вам боль. Я лишь добиваюсь возможности подарить вам наслаждение.
– Боже милостивый, ваш голос! – задохнулась от потрясения Честити, высвобождая свои пальцы из его мертвой хватки и резко отстраняясь. Внезапно память отбросила ее к событиям дня, и перед мысленным взором тут же предстали огромный белый пес и темноволосый мужчина. – Я… я знаю вас.
– Вы приняли меня за кого-то другого.
– Сегодня, в лесу, там, дома, – принялась объяснять она, отступая назад, пытаясь отойти от него на безопасное расстояние. – Вы ехали верхом и остановили нас на тропинке. Но как вам удалось…
Чувственный туман стал рассеиваться. Как же так произошло, что этот мужчина – этот незнакомец – возможно, был тем, кто встретился на пути Честити и ее сестер этим самым утром? Как это могло быть, что он приехал в Лондон? На бал к ее брату? Разумом Честити понимала, что подобные предположения невероятны, но что-то внутри ее кричало: это был он, и ей следовало бежать от него. Чужак был опасен, и не только потому, что представлял угрозу ее невинности.
Он шел за Честити как тигр, преследующий свою жертву. Она отступала все дальше и дальше, пока не оказалась в самой глуши, среди деревьев, возвышавшихся вокруг садовой скамьи. Окружая Честити, лабиринт становился все выше, поглощая ее и незнакомца. Шаг за шагом, таинственный принц следовал за ней, его пристальный взгляд ни на мгновение не отрывался от ее лица. Сила этого завораживающего взгляда нарастала, обжигая ее плоть, пока Честити не оказалась разгоряченной и едва не потеряла способность дышать.
– Это действительно то, чего вы хотите? Что вы чувствовали всего несколько секунд назад – настойчивое желание избавиться от меня? Неужели вы так жаждали, чтобы я оставил вас?
– Прекратите это немедленно, сэр, – потребовала Честити, но в ее тоне явно недоставало осуждения. Ее груди, спрятанные за парчовым корсажем и туго зашнурованным корсетом, начали колыхаться в такт сбившемуся дыханию. Учащенному дыханию, которому следовало быть столь резким и прерывистым из-за страха, а не этого странного, упоительного ощущения, которое могло оказаться только одним – вожделением.