На заутрене в храме с увитыми хмелем кирпичными стенами звучал псалом «На реках Вавилонских»:
– Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя. Забудь меня десница моя, если я забуду тебя. – Михаил обернулся к невесте, улыбнулся, и она кивнула в ответ.
Они стоят перед алтарем, молодые, счастливые и полные надежд. Что слышат они в грозных библейских словах? Что пророчит им древний псалом? Что принесут им Вавилонские реки?
Во второй части метрических книг, хранящихся при Нежинской Преображенской церкви Черниговской епархии, под номером 16 за 1901 год значится: «1901 года июля 29 дня окончивший Нежинский историко-филологический институт князя Безбородко Михаил Людвигович Савич, православного исповедания, 24-х лет, вступил в первый брак с девицею, дочерью отставного майора, Евгенией Трофимовной Магдебург, православного исповедания, 18 лет.
Бракосочетание совершено причтом Преображенской церкви Нежина».
Подписи священника и диакона неразборчивы.
– Одного не пойму: зачем взрослому человеку нужно просить у директора разрешения на женитьбу? – спросил Саша Савич и быстрыми, веселыми глазами оглядел общество, как будто проверяя, какой эффект произведет на новых родственников смелость его суждений.
– Затем, – рассудительно произнес старший брат, – что во всем должен быть порядок. Батюшка моей супруги, – Михаил засиял улыбкой, а Женя, будто не сразу сообразив, что речь идет о ней, вскинула глаза так удивленно, что все невольно рассмеялись, – Трофим Васильевич рассказывал, что в свое время даже на ношение очков прошение подавали. Показывал: в формуляре, в графе, где чины и награды, записано: «Разрешено носить очки».
Хотя и польщена была Мария Александровна, что молодой зять так деликатно вспомнил ее покойного мужа, однако же споров не любила и тут же пригласила гостей к столу. Чай накрыли в саду.
Солнце садилось за дальними крышами и озаряло листву косыми лучами. Благодушно расстегнув сюртук, дремал в плетеном кресле Людвиг Федорович. Его утомили и ночь в дилижансе, курсирующем между Гомелем и Нежиным, и завтрак на скорую руку на неопрятном постоялом дворе, а по совести говоря, и само венчание, на котором надо было держать марку и не показывать сыну, как постарел и ослаб, похоронив жену, его отец. Время от времени старик вздрагивал, точно разбуженный ему одному слышным зовом, окидывал молодежь благосклонным взглядом и снова засыпал, склонив к плечу серебряную голову.