Мой друг приблизился к женщине, нежно обнял ее за плечи и начал что-то говорить на незнакомом мне языке. Я догадался, что язык был турецкий, хотя и не понял из импульсивной речи Демира ни единого слова. Женщина пристально смотрела в глаза моему другу, но ничего не отвечала. Когда турок наконец замолчал, она слегка кивнула и тут же скрылась в соседней комнате.
– Моя матушка. Ты можешь звать ее госпожа Дуйгу57, – с улыбкой сообщил мне Демир.
– У тебя очень красивая и молодая матушка, – не мог не заметить я. – Вот только я не пойму, отчего она так спокойно отреагировала на все твои синяки?
– Погоди, сейчас она примется меня лечить.
В дверях вновь появилась мать Демира. В своих руках она несла какой-то небольшой металлический ларец. На этот раз госпожа Дуйгу улыбнулась мне, но как-то сдержанно и даже строго, после чего добавила по-гречески:
– Я рада видеть друга моего сына в нашем доме. Ты, христианин, поступил великодушно, и я благодарю тебя за это.
Матушка Демира усадила своего сына, словно маленького ребенка, на скамью и принялась энергично втирать в его израненное лицо какую-то на редкость вонючую мазь, извлеченную из принесенного ею ларца. Демир стойко сносил, должно быть, привычную для себя процедуру. Он лишь молчал да изредка морщился от боли.
Когда женщина закончила, то повернулась ко мне и проговорила голосом, не терпящим никаких возражений:
– Сейчас я буду вас кормить.
– Спасибо, госпожа Дуйгу, но я не голоден, – проявил я свою, воспитанную во мне Ливадином, вежливость.
– Мужчины всегда голодны, а молодые мужчины в особенности, – со знанием дела заметила женщина и снова покинула гостевую комнату, унося вместе с собой таинственный ларец.
– Вот и славно, – довольно потер руки Демир, – а потом мы с тобой отправимся в хаммам.
– В хаммам? – услышал я незнакомое мне слово.
– Именно в хаммам, – радостно подтвердил парень. – Это почти то же самое, что ваша баня, но намного лучше. К тому же далеко идти не придется, ведь хаммам находится в нашем доме.
Под воздействием удивительной мази госпожи Дуйгу с лица Демира мгновенно начала спадать краснота и отечность. Постепенно я смог разглядеть настоящее лицо своего нового друга. Оно оказалось чуть вытянутым, с красивыми миндалевидными глазами, как у матери, и перебитым, а когда-то, вероятно, идеально ровным носом. Выходит, что дрался мусульманин с завидной регулярностью и часто оставался битым.