Хотя я считал, что никакой ошибки не было, звуки были именно в моей комнате. Шорох, шаги, сдвигавшаяся табуретка и двойник. Но я всё равно возражал.
Дима хмыкнул и почесал макушку. Я скинул с себя знойную одежду и с наслаждением плюхнулся на прохладный кухонный диван. Какое блаженство!
– Ладно! – наконец согласился он. – Давай обедать! Репа клинит…
Я одобрительно кивнул.
Он отложил смарт, взял пульт от телевизора, и прежде чем навалиться на обед, создал соответствующую обстановку, включив один из своих любимых каналов.
Потом поднялся и, под громкие звуки, стал доставать тарелки и разливать борщ. Я сгрёб со стула Димкину одежду и с облегчением отнёс к нему в комнату, в шкаф. Когда я вымыл в ванной руки и вернулся на кухню, стол уже был сервирован в «профессорском» стиле. На главном месте, как всегда, лежал пульт от телика и пакет с чёрствым хлебом. А также новое добавление кухонного натюрморта: мой смартфон и часы…
А, чёрт, я всё-таки забыл купить хлеб.
Борщ был, как всегда, словно из лучших ресторанов Ландона. И, когда я с удовольствием прикончил, пришло время трезво взглянуть на некоторые вещи.
Эти странные часы мирно лежали на столе, и мы с Димкой не продвинулись в разрешении их загадки ни на шаг. Даже, вроде, как-то отдалились, в какие-то ненаучные дебри. Я, несмотря на покорное поведение, до сих пор не верил в эту хренотень.
Можно было подумать, что я, как горный козёл, скакал туда-сюда во времени. С этим Димка увязывал лишь то, что я видел двойника, гулявшего спиной вперёд.
И ещё эта таинственно пропавшая дурацкая записка… О записке Димка не знал и я некоторое время размышлял, стоит ли говорить ему о такой мелочи, которая к тому же неизвестно куда исчезла.
Я действительно сам писал вторую записку, но это сделал после того, как прочёл, смял и засунул в карман первую. И опять я не мог вспомнить, зачем стал писать… А рука моя потянулась к карману, где я прятал записку. Там что-то было и я не стал доставать при Профессоре.
Нужно ли Димке говорить про записку? Вчера бы я даже не задумался об этом, но теперь это могло опровергнуть моё неверие.
Димка после еды, как обычно, расслабился и пребывал в состоянии сытой эйфории. А передо мной на столе по-прежнему лежали и уже притягивали к себе часы в воронёном корпусе. И я начал понимать, какую нелепицу собираюсь учинить. Как и всё гениальное, та нелепая мысль пришла, как всегда, в обход здравого смысла, и оформилась, близкая к совершенству, за секунды.