Павел напряг память, пытаясь сообразить, кого ему напоминает девочка своими быстрыми, зазывными выбрасываниями рук. И вдруг его озарило: «Нет! Не может быть! Такого не бывает!» Руки юной торговки двигались совсем как ручонки Нины, его старшенькой, когда она рассказывала папе какую-нибудь очень важную, по её мнению, историю, например, о последней стычке с соседским хулиганом Петькой. Воеводов потряс головой, как будто пытаясь отрешиться от нахлынувшего наваждения, присмотрелся ещё раз – сомнений не могло быть, девочка махала ручками, совсем как Нина, картинно выворачивая ладони на самом излёте выброса руки.
Словно очнувшись от внутреннего ступора, Воеводов рванул с места, почти бегом, в сторону девочки, но тут пронзительно-предательски кто-то прокричал: «По вагонам!» Команду тут же повторила пара десятков звонких, молодых голосов, и вся топтавшаяся на перроне людская масса пришла в движение. Павел ускорился. «Успею, – подумал он на бегу, – запрыгну в последний вагон!» Он мчался, расталкивая спешивших на свои места сослуживцев, которые оглядывались, не понимая странной, неправильной, куда-то в сторону, спешки непонятного младшего лейтенанта, сгрёбшего в руке ушанку и оголившего в такой мороз коротко остриженные волосы с уже чётко обозначенными залысинами. Быстро бежать не получалось, вечно приходилось тормозить, чтобы не сбить кого с ног, обегать целые группы ринувшихся на посадку бывших моряков. А девочка, как назло, повинуясь крикнувшему ей что-то и активно махавшему обеими руками железнодорожнику, живо подняла свою корзинку и неторопливо зашагала совсем в другом направлении, где её ждали тепло очага и, наверное, заботливая мать.
Воеводов мог бы успеть догнать её, но его остановил строгий голос старшего по составу:
– Младший лейтенант, вы куда это лыжи навострили?
Огорошенный этим властным окликом, Павел остановился резко, почувствовав себя стреноженным конём.
– Виноват, товарищ капитан, показалось. – Открываться начальству он не захотел.
– Так в чём же дело? Марш в вагон!
– Есть. – Воеводов приложил руку к наспех нахлобученному головному убору, субординация взяла верх над чувствами, резко развернулся и побежал, но уже в другую сторону.
Он достиг своего вагона, уже когда поезд тронулся, и запрыгнул в него, ухватившись за чьи-то протянутые сильные руки. Не затворяя полностью широкий проём, он стоял в нём и ловил глазами девчоночью фигуру в стародревнем тулупчике. Вот наконец она начала проплывать за дальним краем платформы, и Воеводов из всей силы закричал: «Нина, Нина, это я, твой папа!» Девочка даже обернулась и показала своё лицо, до носа спрятанное в шерстяной платок, замотанный поверх тулупчика, но на таком расстоянии Павел смог опознать лишь несколько едва различимых чёрточек, не скрытых деревенской одёжой. И он стоял и стоял перед раздвинутой дверью, пока его не пробудил из этого оцепенения голос командира батальона: