При такой скорости переноса уловить момент возникновения в воздухе жёлтой футболки было точно невозможно. Поэтому пришлось контакт с перстнем понемногу ослаблять. Скорость внешних процессов понемногу падала и, наконец, мне удалось разглядеть вокруг себя мелькавшие светлые тени. Их было много и было мало, иногда вообще никакого движения вокруг невозможно было уловить. Но скорость движения в канале времени снизилась ощутимо. Можно было рассмотреть суточные изменения и даже часовые. Бегающая чёрная полоса в розовом небе наконец стала багровой звездой, быстро пролетавшей по фиолетовому небосводу.
Скорость упала, но биологические процессы, продолжавшиеся в моём организме, остались на прежнем уровне. И вскоре, от недостатка кислорода, я стал остро нуждаться в передышке.
Пауза! Там, где я оказался, была ярко освещённая ночная зима. Моя весенняя обувь хрустнув, немного провалилась в ослепительно белый снег на дорожке.
Своей отметки на кустах у скамейки я, естественно, уже не обнаружил, как и кустов вместе со скамейкой.
Вокруг было ярко сверкающее снежное поле, заполненное не понять чем. Грядки, не грядки. Это больше напоминало аккуратно расставленные на белом поле, большие надувные пузыри с низким давлением внутри. Казалось, они под своим весом одинаково сплющились о землю. И оттого над снегом выступала как бы полусфера. Снег на этой полусфере не держался, поэтому просторная площадь, оставшаяся от того небольшого московского сквера, казалась бурно закипевшей.
В той стороне, где была прежде улица, из земли выступала огромная, тоже сплющенная труба, такого же белого как снег цвета. Через такую трубу можно было бы свободно перегонять вертолёты с крутящимся винтом. Но там, как и здесь, было тихая зимняя ночь…
Потом я подумал, про какой-то парк развлечений для детей.
Под моими ногами была явная дорожка, огороженная тонкими округлыми бордюрами ярких цветов, кое-где выступающих выше снежного покрова. Но большую часть пространства занимали не дорожки, а эти стеклянные пузыри, торчащие из снега. Сзади один из пузырей почти утыкался мне в ноги и я, обернувшись, посмотрел внутрь.
Внутри эта конструкция под пузырём имела вид какого-то транспортного средства. Сквозь тонированное стекло было видно почти лежачее кресло для одного человека.
Если, конечно, это было действительно средство передвижения, потому что никаких органов управления внутри не просматривалось. Человек как-то забирался внутрь, садился, вернее ложился в кресло и, вроде должен был сидеть ничего не делая. Или просто играться, делая вид, что сидишь, например, в исследовательском звездолёте.